Перерезанное горло
В 2009 году в Орловскую психиатрическую больницу поступил пациент. Это был ничем, в общем-то, не примечательный мужчина пятидесяти лет. Таких полно не только в психлечебницах, но и за пределами их. Врачи сначала даже не нашли в мозге и психике Воскобойникова Николая Петровича никаких отклонений. Но в стены так называемого жёлтого дома мужчину привели странные обстоятельства, из-за которых он даже успел до своего помещения туда недолго посидеть в следственном изоляторе. Всё началось с того, что Николай Петрович сам пришёл в здание, ставшее впоследствии его вторым домом, и рассказал психиатру казалось-бы типичную историю, которую мог рассказать шизофреник, путающий сны с реальностью или наркоман, испытавший очередную зрительную галлюцинацию. «Я до конца не верю в то, что со мной произошло, Анатолий Степанович - излагал мужчина - у меня был сын, очень хороший парень, порядочный, учился хоть и не на круглые пятёрки, но стремился к этому, рисовал, даже окончил художественную школу, но не суть. Где-то года три назад он стал, как мне показалось, замкнутым, странным. Стал часто куда-то уходить из дома, много молчать, отвечать на какие-либо мои вопросы или просьбы односложно. Оценки его скатывались вниз, но Володя, конечно, пытался их подтянуть. Я думал это какой-то его творческий или молодёжный кризис. Он одно недолгое время даже панком успел побывать, носил зелёный ирокез и хотел освоить электрогитару. Так вот. Чем дальше, тем хуже. Всё меньше Володька дома находился, друзей его я не видел, не знаю даже, были ли они у него тогда. Он старался держаться подальше от колюще-режущих предметов, огня, высоты, перестал пользоваться лифтом. И вообще как будто вечно готовился к побегу или обороне. Не раз я расспрашивал его, не совершил-ли вдруг он что-то противозаконное, не боится ли кого-то, может быть украл где-то что-то... Я связывал это поведение с его панкованием. В общем, вроде-бы Володька даже что-то и хотел мне рассказать, но в итоге менял тему или вообще уходил от разговора. Потом он стал кричать во сне. Из его комнаты я не раз слышал, что он то кричит, то матом благим что-то несёт, просыпался он не рез и путал сон с явью. Обувался, наскоро одевался, пытался из дома выбежать, несколько раз ему это удавалось, потом через пару часов он возвращался. Высыпаться из-за этого вот Володя перестал. Не знаю, что творилось у него в голове, и, главное, что послужило толчком. А после он уже наяву при мне стал резко убегать из дома, скабрезно шутить с каким-то воображаемым, что-ли, собеседником, картины даже писал жуткие. То в них расчленёнка, кровь, то порнография страшная. И главное всё с одним и тем же человеком. Какой-то тоже мальчишка, его возраста на вид. Я вам потом всё покажу. Настроение, в общем, у сына моего менялось по нескольку раз на дню, находился он, по-видимому, на грани здравомыслия и сумасшествия». Так продолжалось, по словам Николая Петровича, как уже было сказано, три года. Развязка была следующей. «И вот теперь я вас веду, Анатолий Степанович, к самому главному. В минувшее воскресенье я услышал из комнаты Володи отборный и отчаянный мат, угрозы и мерзкие шуточки. Мне стало интересно, кого он так матом по телефону поливает. Хоть и не в первый раз уже вроде. Я вошёл в спальню и увидел Володьку, смотревшего вокруг себя, оборачивавшегося, вертящегося как юла. Я спрашивал что происходит, но сын меня просто игнорировал. Он показывал неприличные жесты в пустоту и настолько безобразно и гадко оскорблял какого-то невидимого или воображаемого соперника. А потом внезапно у него на шее как будто нарисовался глубочайший порез и он замертво упал. Точно этот невидимка устал терпеть гадости, что говорил Володька и горло ему моментом перерезал. Я не знаю, что это такое. Я рассказываю вам так, как всё это запомнил. Возможно у меня какие-то провалы в памяти. Точно что-то с головой. Об одном хочу вас попросить. Не помещайте меня сразу в палаты, а дайте обратиться за помощью в милицию. Я хочу узнать, кто убил моего сына. Он мёртв. Я его ещё даже не похоронил. Лежит дома второй день. Дайте, я доделаю свои дела, и тогда можно будет плотно заняться лечением. Помочь мне некому. Жена погибла семь лет назад, мать мои с отцом умерли ещё раньше. Брат, дядька Володьки, в тюрьме сидит. Давно мы с ним все контакты потеряли. Прошу вас, войдите в моё нелёгкое положение». Николая Петровича не стали направлять на лечение, дав ему возможность написать заявление в милицию и наконец-то похоронить сына. Но сразу похорон не состоялось. У правоохранительных органов появились вопросы к Воскобойникову. Николай был помещён в СИЗО, где просидел неделю. Следователю он рассказывал тоже, что и врачам. Сокамерники вначале настороженно отнеслись к потенциальному убийце собственного сына. Однако сидевший в той камере здравомыслящий смотрящий решил вопрос разумно и заключённые больше не пытались как-то скомпрометировать Николая Петровича, как порой поступает уголовная братия с детоубийцами, педофилами или извращенцами. Так же не нашлось ни одной улики, указывавшей на причастность Николая Петровича к смерти семнадцатилетнего Володи. Мужчину отпустили под подписку о невыезде, параллельно с обследованием Николая велось следствие. После упорных разбирательств сошлись на самоубийстве Володи, приведшем его отца, ставшего свидетелем шокирующего поступка, к сумасшествию. Николай Петрович хоть и не отрицал якобы наличия у себя психического расстройства, результаты обследований говорили о его вменяемости. Однако Николай упорно не хотел прекращать лечение. Сына он всё-таки похоронил и став совсем одиноким больше не хотел возвращаться домой. Одиночество его угнетало. В палате он нашёл себе собеседников и товарищей, которые очень сочувствовали ему. А со временем Николай Петрович стал одержим поиском каких-то не существовавших и не имевших место в реальной жизни фактов, связанных с убийством Володи. Он больше всех не верил в таинственность и необъяснимость того чего был свидетелем, и стал по-настоящему сходить с ума. Позже и результаты обследований стали указывать на неадекватность мужчины. Однако до истины докопаться так и не удалось, да и многие уже перестали думать о той странной истории. А Николай Петрович Воскобойников теперь всем вокруг доказывал, что всё оказывается просто, его сын покончил с собой, и каждому, кто его слушал, с радостью и видом Шерлока Холмса запутанно и бессвязно объяснял как так и почему сын его свёл счёты с жизнью. В общем, стал Николай Петрович типичным пациентом психбольницы. На этом казалось-бы и конец истории, однако, через год выяснились ужасающие подробности одного давнего уголовного дела. В 2006 году пропал без вести четырнадцатилетний Сучков Даниил. Всё это время милиция и родные подростка тщательно искали его в надежде найти живым. Но родителей Даниила ждало глубокое разочарование. Останки подростка, которому, как установило следствие, перерезали горло, что и послужило причиной скорой смерти, нашёл бродяга, проходивший свидетелем по совсем другому несущественному делу. Неизвестно сколько бы ещё пролежало тело в заброшенном здании, если бы случайный свидетель вдруг не вспомнил, что как-то видел разложившийся труп в подвале старого бомбоубежища. Следствие по делу возобновилось с удвоенной силой. Были опрошены родители Даниила, бродяги и молодёжь, часто гулявшая в злополучном строении. Версии с причастностью бомжей и других посетителей заброшки рассыпались как песочные постройки. Ясность в дело внесли одноклассники Даниила и школьные учителя. Сыщики вновь принялись за дело, начав опрашивать каждого подростка, знакомого с Даниилом, а также его учителей. Опросили даже тренера по кикбоксингу, в секции которого занимался Даниил. Из многочисленных показаний выяснилось, что Сучков был явно не подарком. По отношению к одноклассникам он был задирой. Дружил с задирами рангом пониже. В целом класс к нему относился хорошо. Свой скверный характер Даниил обычно демонстрировал на учителях и всего лишь половине класса. А постоянных «жертв» у него было всего три. Их-то и проверили правоохранители. Двое оказались стопроцентно не причастными к убийству. Интерес вызвал уже забытый Воскобойников Владимир, учившийся, оказывается, в одном классе с Сучковым. Воскобойников был «любимчиком» Сучкова. Не раз он терпел насмешки от кикбоксёра, подзатыльники, в общем, полный набор школьных унижений. Два раза Сучков и Воскобойников дрались, что заканчивалось победой Сучкова, ощутимо превосходившего оппонента физически. Большая часть класса относилась к Воскобойникову скорее негативно, чем позитивно. Учителя же отзывались о подростке только хорошо, не раз заступаясь за него от порой даже разъярённых одноклассников. При расспросах о Владимире многих одноклассников не смутил, а некоторых даже повеселил факт суицида подростка. И многие ребята и девочки смело высказывали свои подозрения в причастности к убийству Сучкова именно Володи. Делали они это с нескрываемой насмешкой. Школьные учителя и некоторые немногочисленные одноклассники, сочувствовавшие Володе, объясняли ненависть к подростку тем, что Владимир хоть и был слабо развит физически, имел обострённое чувство справедливости. Не раз заступался за слабых и девочек. Задир, которых все боялись, он крыл такими жут