Выбрать главу

— Э, нет, Леон, — Бари перехватил брусочек. — Он ведь разрядился после недавней стычки с титосийцами.

Я захрипел и начал заваливаться на пол. Но с яростью собрав остатки сил, я схватил нож со стола и швырнуть его, метясь в глаз предателю.

— Аркх!!! — захрипел Джекман, зажимая кровоточащее ухо.

Из-за чёртова яда я промахнулся.

Я рухнул на пол. Пришло осознание, что я не переживу этот день.

Я смотрел на своего бывшего лучшего друга. Он отвёл руку от раны, и…

Я засмеялся. Его ухо теперь напоминало раскрытый рот.

— Чего ржёшь? — выплюнул Джекман. — С ума сошёл? Хотя ты всегда был безумцем!

— Я лишь подумал… кха… что тебя вздёрнут на нок-рее… за предательство… Бари Голодное Ухо.

— Идиот! Полоумный дебил! Сдохни уже быстрее! Сдохни! Никто ничего не узнает. А если и узнает, то не посмеет и вякнуть! Лудестия будет моей!

— Ха-ха-ха… — я разразился странным сиплым смехом. — Представь, что… байки… алти… о перерождении… правда. Я приду… за тобой!

— Довольно бредить!

— Я приду за твоей головой! Теперь оглядывайся до самой смерти…

Мои глаза закрылись, я больше ничего не видел. Лишь моя рука на остатках воли подтянула мой верный капитанский компас к губам.

— Стоп… — почти неслышно прошептал я.

* * *

— АР-Р-Р-Р!!! — заревел я и яростно стукнул кулаком по дверце кареты. Теперь я всё вспомнил.

— Тише-тише, сынок! Что случилось⁈ — всполошился Александр Лаграндж. — Мы уже почти дома! Тебя напугали эти тёти? Не бойся их, это всего лишь кабаре!

В самом деле мы только что проехали одно злачное заведение, перед входом которого, завлекая клиентов, задирали ноги и махали подолами юбок две сочные дамочки.

Я покосился на них, и чтобы успокоить старикана, я показал ему большой палец.

— О… — протянул он. — Наш малыш знает толк в женских прелестях? Как-нибудь обязательно свожу тебя туда.

Я молча кивнул.

Мысли же вновь вернулись к моей смерти. Бари… Сука… Убил меня! Предал меня! Но что ещё хуже, увёл мой корабль! Да я его самолично повешу на реях Лудестии! Тварь! Как представлю, что он трогает сейчас своими грязными ручонками штурвал моей малютки…

— Убь…ю… — тихо прорычал я.

— Что ты сказал, сынок? — переспросил Лаграндж, а затем изумлённо округлил глаза. — Постой, ты не только понимаешь речь, но и сам умеешь говорить?

Я кивнул. Подумав секунду, я указал на горло и неопределённо повёл рукой.

Несколько секунд Лаграндж пялился на меня, а затем звучно хлопнул себя по лбу.

— Вот я дурак! Воды-то тебе не предложил! Ну ничего, мы уже подъезжаем.

Самоходная карета свернула с главной улицы в переулок, въехала в высокие ворота, и проехав метров пятьсот по подъездной дороге через ухоженный парк, остановилась перед крыльцом трёхэтажного особняка.

Ещё до полной остановки кареты Лаграндж распахнул дверь со своей стороны и взревел:

— Григорий! Три стакана тёплой воды! Срочно!

Мы уже поднимались по высоким мраморным ступеням крыльца, когда перед нами остановился худосочный старик с моноклем и острой седой бородой. Одной рукой он держал серебряный поднос, на котором стояли три стакана.

— Пей, сынок! — заботливо проговорил Лаграндж.

И я выпил все три стакана воды до дна.

— Ух… — выдохнул я, поставив пустой стакан на поднос. — Помогло. Спасибо, господин Лаграндж.

— Какое чистое викторианское произношение… — приложив ладони к щекам, пробормотал он. — Святая Дева под Килем, ты не перестаёшь меня удивлять, сынок! Где ты научился так говорить на интерлингве?

— Хм… — напоказ задумался я, хотя ответы на щекотливые вопросы уже успел придумать. — Толком не могу объяснить. Наверное, можно назвать это «обучение во сне»? — я склонил голову набок, как недавно делал сам Лаграндж.

— Обучение во сне? — восторженно выпалил он. — Хочешь сказать, ты изучил наш язык, просто слушая посетителей музея, пока лежал в летаргии?

Я кивнул.

— Поразительно! Это достойно сотни научных исследований и десятка диссертаций! Ты и язык алти, знаешь?

— Разумеется, господин Лаграндж, — ответил я на наречье коренных народов колонизированных морей.

— Совершенно без акцента! Как и ожидалось от носителя! А… — он стушевался и продолжил неуверенно: — может быть, ты расскажешь о своей жизни на Родине?