«Наташенька! Спасибо за письмо. Спасибо за то, что даешь читать нашим ребятам мои книги. Более «ранних по возрасту» читателей – у меня нет. Мы с тобой периодически находим друг друга. Находись почаще. Твое письмо о поездках по стране и о связанном с этим крике души, я берегу. Конечно, расчет на «предводителя» – иллюзорен, даже парадоксален. Иллюзия очень распространенная. Чем хуже, тем выше рейтинг. Отсутствие эффективной деятельности затушевывают правильностью слов. Психологически это можно понять: нужно же во что-то верить, даже если верить не во что. Так вроде легче. В поисках правды нужно идти до конца».
Зима у нас нынче разная: и слякотная, и морозная, а сейчас – снежная. Широкая Волга вся замерзла. Острова белые под снегом. Небо далекое – аж до самой Алма-Аты…
Когорта самых упорных ребят засела в «окопах» и огрызается беглым огнем (митинги, пикеты, работа в общественных организациях, реже в печати). Но этого мало, это власть не напрягает.
Собрание районной организации еле организовали: из 40 реально действуют 10 бойцов, да и те болеют. Силой такую организацию не назовешь. Уровень активности низок, нет инициативы. Живем от митинга до митинга. Еле заметные всплески протеста. Такой организации власть не взять и уж, конечно, не удержать. Время гасит ожидания восстановления советской власти и советских норм жизни, хотя многое еще по-прежнему привычно. Многие, даже не имея ничего в кармане, в общее уже не верят. Они не против прибавки, но только к своему, а не к общему карману. Мелкобуржуазная стихия – продукт капиталистической реставрации – окружает небольшие отряды коммунистов, перекрывают кислород социалистической идеологии, оставляя нам только самых верных.
Яркие формы протеста кажутся криком, истерией от невозможности приблизить желаемое к возможному. Но и тлеть, раздувая угольки пропаганды, очень тяжело. Добрый дядя не придет и не подскажет. Нужно делать то, что еще можно, не сдаваться же. Писать все это и думать так – трудно, но не врать же себе.
Общественное рабство становится привычным. Устанавливается порядок, условием которого является подчинение, зависимость, следование силе, обеспечивающее место у кормушки, выживание и обогащение для немногих. Происходит массовое вымирание свободных людей. Даже большие деньги свободы не дают, они ее проедают. Свобода – осознанная необходимость по Марксу – это категория борьбы. Без борьбы она становится добровольным рабством. Альтернатива рабству – борьба с «порядком», протест. Индивидуальные формы борьбы возможны, но в любом случае малоэффективны, а в крайних проявлениях наказуемы. Их имя – «экстремизм». Существуют и организованные, коллективные, формы борьбы, но «под знамена» не очень-то идут (неверие, страх, нежелание подчиняться личностям), да и информированность населения об организуемых акциях протеста крайне низкая (нет собственных СМИ). Конечно, есть возможность спрятаться во «внутреннюю свободу» (в скорлупку профессиональной жизни и пользы, в скорлупку индивидуального творчества) и уйти от прямого подчинения злу, но уйти и от борьбы с ним. Здесь и церковь, и клубы по интересам, и этнические сообщества. Это временно спасает, но не гарантирует подлинной свободы. «Внутренняя свобода» – это свобода стрелянных, хотя и еще живых глухарей. Самообман.
Сгорел «Шатл». Сгорели космонавты. Их безнадежность была заведомой: не было возможности пристыковаться, катапультироваться. Хотя могло и «пронести» при посадке. Не «пронесло». 20 лет кораблю, обветшал. Гибель самого-самого чувствительного, знакового, самого совершенного и дорогостоящего символа США объективно свидетельствует о незримой обветшалости империалистического Монстра. Оказалось, что замены Шатлу в ближайшее время не предвидится. А казалось, могуществу США сносу нет.
Деревня Петрищево, 1941 г. Подвиг и смерть Зои Космодемьянской. Находятся такие, что клевещат, стоя на ее могиле. А сейчас вся наша страна – деревня Петрищево. Те же фашисты, те же фотосъемки процесса повешения и вымирания народа, те же пособники палачей. И та же надежда, что «Сталин придет и что всех не перевешают».
Люди потихоньку привыкают к рабской жизни, к откровенной лжи, к трагедиям. Каждый седьмой ребенок в стране – от 13 до 20 лет – наркоман, миллионы алкоголиков, ежедневно пьющих пиво, как воду, и психов. Мужики и женщины в селах спиваются. Протест против такой жизни не поддерживается. Считается, что беспробудное пьянство – чуть ли не национальная судьба. Церковь усердно обслуживает до миллиона покойников в год. Это ее наиболее стабильная функция, иногда кажется, что к этому и сводится православие, поскольку к жизни людей оно не имеет никакого отношения.