Вот уже и последний из начальников политотдела, возглавив «Союз офицеров запаса», занялся полезным делом – переучиванием и трудоустройством бывших военных, но от коммунистов обособился. Полезный человек и себя не забывает, в оппозиционности власти его не обвинишь.
В кабинетах многих начальников и чиновников на месте портретов Ленина появляются царские (ельцинские) гербы. Обычно они нависают над головами владельцев офисов, подчеркивая внешние и внутренние признаки их вырождения. Издалека герб поразительно напоминает раздавленную вошь.
Октябрь – ноябрь. Что-то большее, чем расстояние и время, сдерживает желание писать. Какое-то обледенение души, скованность, отсутствие чистого воздуха. Особенно сейчас – после подавления народного восстания. Его преждевременность была четко рассчитана, навязана унизительными условиями жизни. Пар был выпущен до того, как котел закипел. Но и не действовать было нельзя. Время лечит, копит силы. Нужна работа с людьми, терпение и вера.
То, что произошло в течение последнего месяца, при всей трагичности происшедшего, – только верхняя часть айсберга, поверхностный слой процессов. Глубже, у дна социальной жизни, – колоссальные резервы протеста. Тот слой менее подвижен, поднять его сложно, но именно глубинные течения, ухудшение жизни миллионов, продолжив «дискуссию семейных кошельков», сформируют не навязанную, а действительную революционную ситуацию, и нужда и голод сметут самодержавие с парламентом господ. Только достижение критической массы сможет сделать протест победоносным и, как это ни парадоксально, менее кровавым.
Когда говорят о живой крови, крови, пролитой в схватке рабочих с жандармами, забывают о вымирании населения страны, прежде всего трудящихся, – процессе более зловещем, чем естественный экстремизм отчаяния и протеста. Об этой, медленной, смерти народа за счет неродившихся и преждевременно умерших – власти молчат, Растропович не плачет, церковь не ведет панихиду. Вымирание «быдла» планируют, это естественная цена «сингапурского счастья», дорога к которому будет выложена трупами сограждан.
Кем-то верно сказано, что опыт баррикадной борьбы постигли в эти дни сотни тысяч человек и, хотя уличные баррикады разобраны, они переместились в сердца и память людей.
Залпы по людям в Белом доме отбросили заблуждения: происходящее – зримый приход к власти крупной компрадорской буржуазии со всеми ее структурами – силовыми, экономическими и информационными. «Профессиональные, компетентные, интеллигентные» будут верно служить мафиозной элите, защищенные от народа ОМОНом.
Объявлено о выборах в новый парламент в декабре. «Голосуй, народ! Выбирай господ!» Выборы не предполагают появления в парламенте рабочих и крестьянских депутатов, то есть не предполагают выбора. Участие в них – в условиях диктатуры буржуазии, – лишено смысла, безнравственно. Чтобы снять очевидность этого, власти могут «допустить» участие в кампании кое-каких левых сил и даже выпуск кое-каких газет (до первого окрика), Отношение к участию в выборах и в референдуме, по новой Конституции, должно быть выверено (нужно же сказать «нет» хотя бы предполагаемой буржуазной конституции). Но это все равно не меняет сути дела: происходящее – поверхностный слой событий, возня игроков (от Собчака до Травкина, от Явлинского до Гайдара, от Горбачева до Бурбулиса) – очередной отвлекающий телесериал. Различий между игроками нет – все на ниточках.
Все проще: станет жизнь легче – вздохнет народ, не понадобится протест. Будет тяжелее – усилится непризнание режима, неповиновение, сопротивление. Будет совсем плохо – народ выделит из себя десятки Анпиловых и сметет не только «Останкино». Так будет, потому что жадный платит дважды. Друг мой, выключи радио, приложи ухо к земле. Слышишь, как гудит!
Нужно жить интересами людей труда, нужно сохранить свою душу от растления, нужно сберечь память свою и отцов, нужно объединиться, вырастить и сберечь лучших, способных к активной борьбе.
В конце октября схвачен Анпилов и посажен в «Лефортово».
26 ноября. Письмо сотрудницы Музея В. И. Ленина В.И.Буровой.
«16 ноября мы были открыты последний день. Здание музея перешло к городской Думе, а служебные помещения – Государственному историческому музею. Что же касается коллектива, то он в подвешенном состоянии – кто-то будет работать в Историческом музее, кто-то еще как-то трудоустроен, пенсионеры пойдут на пенсию. В письме Вы пожелали нам устойчивости и… пластичности. Наверное, два года мы и жили по этому принципу. Кое-кто нас даже упрекает за то, что мы были слишком «пластичны», и поэтому с нами перестали считаться. Но я думаю, что это не так. Всё и сложнее, и проще одновременно. Конечно, нынешние власти, сделавшие «Выбор», не спросив нас, просто решили: «Хватит в центре Москвы терпеть «очаг коммунистической заразы» (так и сказал один из мэрских чиновников). И прикрыли. Грустно. Грустно, что не смогли отстоять – не смогли оправдать надежды наших друзей, которые слали нам теплые, ободряющие письма, выкраивали из своих скромных бюджетов деньги, возможно, отказывая себе, своим детям и внукам.