Арефей бешеным взглядом осмотрел всех вокруг. И каждый сидел понурившись. Землю под собой стыдливо ковыряли, под нос бормотали что-то. А ниже всех голову опустил Игнар.
— А что вы тогда вообще делать собираетесь?! — заорал Арефей, брызжа слюной. — Пальцем знати погрозить?! В школу не ходить?! Или, может, выйдем толпой к главному корпусу школы, поорём там, отхватим от полиции и разойдёмся дальше плакать, как нас унижают?!
Всё вокруг замолкло. Только эхо от Арефеева крика во все стороны побежало.
— Сами же понимаете, что нет выхода другого! — продолжил Арефей. — За свою честь и свободу мы можем только драться! Как дрались мы вчетвером недавно! И, между прочим, знать тогда нас только толпой и победила. Но мы всё равно бились! И многим навешали там неплохо! А кого-то, может, и пришибли даже!
— Может… А может и нет… — прогудел Гаврул. — Там вас четверых вышли своими силами бить, а если толпой пойдём, то сразу же полицию вызовут. А то и вообще сотника какого пригонят. И тогда конец.
Арефей сел. Подобрал ноги под себя, вздохнул.
— Всё, — тихо сказал он. — Сдаюсь. Вы только болтать умеете. А как до дела дошло — сразу струсили.
— Пускай струсили, — ответил Уртап. — Да только ж ты сам, Арефей. странную вещь предлагаешь. Это мы пойдём, чтобы погибнуть. А дальше что?
— А ты подумал, — подхватил Гаврул, — как родителям нашим жить после этого? Это тебе, сироте, хорошо.
Снова гомон поднялся. Придавили Арефея голоса, соглашающиеся с Уртапом и Гаврулом. Такую слабость и горечь он почувствовал, голову низко-низко склонил, а хотел прямо лицом в землю упасть да разрыдаться во весь голос.
Как вдруг что-то зашевелилось рядом с ним. Арефей глянул и увидел, как медленно встаёт Игнар. Выпрямившись, он поднял голову. Окинул взглядом всех. Снова тишина воцарилась. Игнар скривился. Хмыкнул. Да как плюнул смачно прямо в центр круга, чуть на Гаврула не попал.
— Нет. Вы не трусы, — тихо, но очень твёрдо сказал Игнар. — Вы черви безвольные. И недостойны вы жизни нормальной. Вам и того, что есть сейчас, много. Достойны были только братья наши с Арефеем — Антир да Рафнут.
Снова гомон поднялся.
— Ты давай не заговаривайся, Игнар! — крикнул Гаврул, да голос у него дрожал. — Ты кого червями назвал?
— Молчать, Гарвул! — гаркнул Игнар. — Ты червь, и ты не имеешь права говорить.
Гаврул вскочил. Вскочил и Арефей, встал возле Игнара, прожигая Гаврула яростным взглядом. Тут Уртап Гаврула за руку схватил да усадил обратно.
— Считаешь, что нам, сиротам, легче? — продолжил Игнар. — Пусть так, переубеждать не стану. Только вот Рафнут сиротой не был. Его мать и отца вы все знаете. И ты, Гаврул, очень хорошо их знаешь. А он всё равно пошёл. И погиб. Но знал, за что погибал, потому не отступил! Не хотел червём быть. А ведь это именно знать нас червями считает. А вы все согласились. И потому ими стали. И нечего обижаться на меня теперь, когда вас червями называю. На правду вообще не надо обижаться.
Игнар снова прошёлся по всем взглядом.
— А вообще, противно мне среди червей сидеть. Уж лучше сдохну.
Игнар развернулся и прочь зашагал. Арефей глянул ему в спину, потом на остальных, потом снова на Игнара, хотел уже за ним бежать. Как вдруг вскочил тот самый заводской, которого учитель избил да припустил за Игнаром.
— Постой! Постой, Игнар! — на бегу закричал он. — Я с тобой пойду! Меня прямо червём наш учитель и сделал сегодня! Не хочу! Не буду червём! Лучше тоже сдохну, чем всю жизнь это терпеть буду!
Игнар остановился. Обернулся.
— Всё! — крикнул тут Уртап и тоже вскочил. — Хватит! Не трус я! И не был никогда! И никакой я не червь! Где там эта ваша знать?! Каждому морду начищу!
Тут же поднялся и Гаврул.
— Вместе с тобой готов кулаки о знатные морды почесать! Это они как черви будут у наших ног ползать!
Гаврул и Уртап крепко руки пожали, как старые друзья.
И всего лишь несколько мгновений прошло, а на ногах уже все были. Хорохорились, что готовы хоть сейчас знать бить, хлопали друг друга по плечам, руки жали, обнимались, обзывали знать всеми словами, которые только вспомнить могли да весело смеялись от этого.
Арефея слёзы душить стали. Он скорее подбежал к Игнару, крепко обнял его.
— Молодец! — горячо шепнул Арефей Игнару. — Молодец, брат!
Игнар глядел на воодушевлённую толпу, готовую идти биться со знатью. Из глаз его текли слёзы. Но он широко и счастливо улыбался.
Интерлюдия. Правительственные дела князя Демесандра
Князь Демесандр аккуратно потрогал розовый цветок, погладил его лепестки. Ветви кустарника, на котором росли цветки, оплели каменные колонны ограды, окружавшей любимый пруд князя.
Илвенир терпеливо ждал, смотрел на башни замка, на бьющий посреди пруда фонтан, на остриженный газон, росший травинка к травинке. И чуть скривился, представив, сколько сил и времени потратили слуги князя, только ради того, чтобы каждая эта травника была одинаковой длины со всеми остальными. Илвенир вздохнул и грустно глянул на слуг, следовавших за князем на несколько шагов сзади.
Князь сорвал цветок, поднёс его к носу, втянул запах, блаженно прикрыв глаза. Илвенир откашлялся.
— Так вот, ваше превосходительство, — сказал он, — это грозит нам серьёзными проблемами.
Князь открыл один глаз, глянул им на Илвенира.
— Что, прости? Какие проблемы? — спросил он, будто они до этого несколько часов подряд не беседовали о государственных делах.
— Доклад нашей разведки, — спокойно продолжил Илвенир. — У левдимцев серьёзные проблемы, и они могут пойти на отчаянные шаги.
Князь поморщился.
— Какое мне дело до проблем левдимцев?
— Основное тут, ваше превосходительство, что они могут пойти на отчаянные шаги. Да, они не потянут войну с нами. Но чтобы отвлечь население от внутренних проблем, вполне могут устроить крупномасштабную провокацию на границе.
Цветок выпал из руки князя. Он неуклюже попытался подхватить его в воздухе, но чуть вместе с ним не рухнул в пруд. Илвенир успел придержать князя, уже завалившегося на каменную ограду, и знаком показал, что всё хорошо, встрепенувшимся княжеским слугам.
Князь отошёл от ограды, проводил взглядом уплывающий цветок.
— Ты хочешь сказать, что… — начал он и замялся, глянул на Илвенира испуганным взглядом.
— Да, ваше превосходительство. — Илвенир кивнул. — Это потребует нашего ответа, что может повлечь втягивание в полномасштабный конфликт.
Князь принялся теребить рукав пиджака, сжал губы так, что те побелели.
— Усилить наш контроль над границей! — чуть ли не взвизгнул он. — Снять кого-нибудь с других направлений! Привлечь сразу нескольких сотников, мы оплатим их услуги!
— Наши границы достаточно защищены, — спокойно сказал Илвенир. — А если целью левдимцев будет именно провокация, то численность нашего контингента не сыграет никакой роли. Им нужен будет громкий повод. Если же мы начнём движение войск в строну левдимской границы, то сыграем в их пользу. Они осветят передвижение наших войск везде, где только смогут, выставят это нашей агрессией, и тогда их провокация будет не провокацией, а превентивным ударом по агрессору.
Князь расстегнул пиджак, утёр платком взмокший лоб.
— Да… это всё правильно… — сказал он. — Я это всё и сам понимаю… Интересно, что сделал бы отец? Ты ведь должен знать, Илвенир.
Илвенир не смог сдержать улыбку.
— Да, мы с его превосходительством сейчас бы уже во весь голос спорили.
Князь часто закивал.
— Да-да, я помню, как вы с ним точно так же прогуливались и постоянно ругались.
— Но в итоге всегда находили решение.
Лицо князя вдруг расслабилось, он мечтательно улыбнулся.
— А я бегал возле вас. Совсем мальчишкой. Прекрасные были времена, — князь резко осёкся, откашлялся. — Прекрасные времена для княжества! Правление моего отца — я об этом.