— Сколько? — отрывисто спросил надзирателя один из них — этакий классический голубоглазый блондин с едва заметной сединой на висках и глубокими морщинами на лбу, символизирующими вечное недовольство окружающими.
— Всего двадцать девять с прошлого полнолуния, альфа Видид, — стал деловито отчитываться тот. — Две девки. Шестеро не пережили оборот. Так что на выходе имеем двадцать одну голову.
Головы. Будто мы скот, ей богу. От меня не ускользнуло, что нас с Надей не посчитали, словно автоматом исключили из числа претендентов на чтобы то ни было. Я обежала глазами клетки и поняла, что некоторые из них действительно опустели, а я сразу-то и не заметила.
— Что-то многовато в этом месяце, — рыкнул еще один альфа, брюнет околокавказской наружности с очень заметной "ломаной" горбинкой на носу и неприятно поблескивавшими темно-карими глазами.
Многовато, с*ка, ему. Будто кто-то из сидящих в клетках участвовал в конкурсе или обивал их пороги, чтобы сюда попасть.
— А никто из нас сам не напрашивался, — не удержав язык за зубами, вякнула я и тут же пожалела. Все взгляды устремились ко мне, и абсолютно четко прочла в каждом приговор. Холеные физиономии альф почти одинаково скривились, будто они увидели вместо меня вид какой-то чрезвычайно мерзкой плесени.
— Это еще что такое? — фыркнул, презрительно вздернув верхнюю губу, верзила в серебристо-сером костюме явно от какого-то модного дома и мутно-зелеными глазами чуть на выкате.
— Говорю же — две девки, альфа Ругот. Обе выжили, — сказано было так, словно мы с Надей сделали нечто оскорбительное или непотребное, умудрившись не умереть. Тощий тюремщик буквально убивал меня взглядом. — Глаза в пол, сучка нахальная.
— Пошел ты, ушлепок сраный, — неожиданно даже для самой себя оскалилась я. — Если сам сказал, что мне так и так тут подыхать, то хер ли мне вашим правилам следовать.
И в самом деле, не могут же они убить меня дважды. А в их мерзкие рожи хотелось плюнуть, аж челюсти сводило. Если все равно я смертница, то хоть в удовольствии напоследок себе не откажу.
— Я смотрю, девушка с очень дерзким языком торопится на тот свет, — с холодной насмешкой отметил еще один альфа с грязно-песочной богатой шевелюрой и всем своим видом напоминавший больше громадную бочку с конечностями. Нет, он был не жирный, конечно, просто такой широченный, что я на его груди смело могла бы лечь поперек и ноги бы, наверное, не свисали. — Господа, если никто не претендует, то, может, окажем ей любезность и избавим от мучений?
Гуманист гребаный, мать его. Парни в клетках стали переглядываться и нервно топтаться, а я осознала, что меня прикончат у них на глазах просто для того, чтобы до всех дошло: никто тут не шутит. Скорее всего, это все равно сделали бы с первым же проявившим неповиновение, а я просто облегчила им выбор объекта для демонстрации устрашения. К тому же меня и не жалко нисколько, в бойцы-то не потяну. Тощий будто только и ждал команды "фас" и чуть не бегом кинулся отпирать мою клетку. Заметив его энтузиазм, альфа-бочка ухмыльнулся и добавил:
— Никакого траха, Лука. Мы не издеваемся над измененными. Или берем их в семью, или безболезненно умерщвляем.