— Итак, давайте-ка посмотрим, что мы тут имеем, — начал Риэр и обвел взглядом все клетки, не глянув, однако, на меня. — Двадцать девять нападений за месяц и ни одного смертного случая — не находите это странным для одичалого? Они нападают, чтобы жрать, а вместо разодранных трупов мы подбираем лишь слегка покусанных. Ну, разве что за одним исключением.
И он, наконец, бросил на меня короткий и безразличный взгляд.
— Времена меняются, ночью город уже так же активен, как и днем, и даже одичалому сложно найти место, чтобы сожрать жертву и не быть вспугнутым, — пророкотал альфа-бочка.
— Если так, то почему, оставаясь раз за разом голодным, он не нападал за одну ночь дважды, кроме как за сутки перед полнолунием?
— Почему нас, на хрен, вообще должно это волновать? — вмешался в разговор мерзкий Видид, который, очевидно, передумал уходить, эффектно хлопнув дверью.
— Хм… потому что альфам, предположительно, стоит не только кайфовать с себя любимых, позволяя мозгам одеревенеть от всеобщего облизывания их задниц и лживых похвал, но еще и немного думать о всеобщих безопасности и благе? — снова сорвался на язвительность Риэр.
— Да что может быть известно об этом кому-то вроде тебя?
— Ты об облизывании кем-то моей задницы или о заботе о ближних и подчиненных, потому что в обоих случаях мой опыт очень разнится.
Черт, конечно, все они тут наверняка недалеко ушедшие друг от друга ублюдки, но в иных обстоятельствах этот мужчина, по крайней мере, привлек бы мое пристальное внимание и, вероятнее всего, вызвал бы стойкую симпатию.
— К делу, — строго прервал очередной виток ссоры Нирах.
— Конечно, — кивнул без намека на почтительность Риэр. — Все укушенные в этом месяце — здоровые, физически развитые люди, гипотетически способные перенести обращение и впоследствии стать неплохими бойцами.
Когда остальные промолчали, он повернулся к нашему надзирателю и, окатив его явно неприязненным взглядом, спросил:
— Сколько не смогли пережить обращение в этот раз?
— Шестеро из двадцати девяти, — ответил тот, глядя в пол.
— Из двадцати восьми, — не скрывая раздражения, поправил его Риэр и кивнул на меня: — Ее мы не считаем, она особняком идет. Обычно в момент оборота умирает… сколько? Половина или даже больше из числа случайно укушенных?
— Где-то так, — ответил ему Артан, заметно помрачнев, как и остальные альфы.
— Это наводит меня на мысль, что никто из них, — Риэр обвел объединяющим жестом все клетки, — не является случайно попавшейся на зуб одичалого жертвой.
— Чушь какая-то, — пренебрежительно фыркнул Видид. — Как будто одичалые в звериной ипостаси способны хоть что-то соображать. Они думают только о том, чтобы жрать и трахаться.
— И я о том же. Полагаю, все эти нападения к одичалым вообще никакого отношения не имеют, — ответом ему снова было молчание, и Риэр, кажется, начал терять терпение: — Ну же, напрягите память и извилины. Двадцать девять укусов, по одному на каждую ночь лунного месяца, и в конце — жертва, призванная своей смертью замкнуть цикл.
ГЛАВА 10. МОБИЛИЗАЦИЯ
— Сонмище, — пробормотал Нирах, и широченные плечи его содрогнулись.
Со стороны групп поддержки альф, безмолвно, словно и неживые, стоявших до этого, донесся неясный ропот и шокированные вздохи. Лука, подобострастно заглядывавший в лица альфам, аж слегка присел, будто захотел стать меньше ростом и незаметнее. Даже сами альфы на несколько секунд утратили свою "мы короли мира" осанку и нервно переглянулись.
— Быть этого не может, — Видид, очевидно, готов был возражать Риэру чисто из вредности, хотя и в его голосе прежних заносчиво-уверенных ноток как не бывало. — Сонмище никто не осмеливался создавать чертову уйму времени.
— Но это не значит, что никто не сбрендил в достаточной степени прямо сейчас, чтобы не отважиться на такое, — возразил ему сильно помрачневший Артан.
— Вы же не можете на полном серьезе воспринимать бредни этого выскочки? — окрысился блондин.
— Бредни или нет, но факты и в самом деле на его стороне, — поддержал Нирах. — Если Риэр ошибается, я буду рад выпить за это, но если это правда… Сейчас не Средние века, и решись кто-то на создание Сонмища, это приведет к катастрофе и, скорее всего, гибели нашего вида. Как бы мы ни были сильны и живучи, людей много больше, и у них в качестве оружия давно не стрелы с копьями. Да и прежнего благоговейного ужаса перед мистическим и непознанным они уже почти не испытывают, только агрессию и жажду уничтожить. Обнародование нашей сущности плюс провокация — и мы гарантированно получим всеобщую травлю и тотальное истребление. Лично я не готов ни воевать с людьми, ни переходить на жалкое существование в полуживотном состоянии где-нибудь в глухих лесах в норах и землянках. И в застенки не собираюсь или в какую-нибудь лабораторию на опыты.