Припарковал свой внедорожник Риэр в наглую — едва ли не под самым крыльцом подъезда, и я точно знала, сколько проклятий за это он получит от моих соседей.
— Знаешь, я бы тачку-то переставила, а то можно и нелицеприятную надпись гвоздем схлопотать, — сказала я, сначала зашипев от жжения в затекших запястьях, которые Риэр наконец освободил.
— Можно. А можно найти смертника по запаху и ручки шаловливые оторвать и в задницу засунуть. Я ведь не ты, пупс. — Зараза, он меня прям выбешивает этим "пупсом".
— Меня зовут Аврора.
— И имя мне — грозный пупсик, — замогильным голосом произнес он, открывая свою дверцу. — Куртку застегни. Нечего сиськами трясти, нам сейчас не до удовлетворения твоих низменных потребностей.
— Для того чтобы найти кого-то для удовлетворения моих, как ты выразился, "низменных потребностей", мне не нужно ходить по улицам голышом, но, очевидно, ты привык к общению с девушками, именно так мужское внимание и привлекающими?
— Не стоит так злиться из-за того, что ты не входишь в число дам, способных заинтересовать меня в сексуальном плане, — фыркнул он, входя в подъезд первым. — А то морщины раньше времени появятся, и станешь похожа на чернослив.
— Я люблю чернослив, — пробормотала я, заметив перед лифтом двух парней, живших на этаж выше меня. Они глянули вскользь, а потом прямо вылупились. Ну еще бы: видок у меня был наверняка как у жертвы автомобильной аварии. Не то чтобы после всего, что случилось, меня волновало, что они подумают, но стало неуютно, и я поежилась.
Двери лифта с лязгом распахнулись, и Риэр бесцеремонно оттолкнул ребят, пихая при этом в спину меня. На этот толчок мои бедные ребра отозвались яростным протестом.
— Пешком ходить для здоровья полезнее, — нагло заявил им, и те стушевались под его тяжелым взглядом, покорно отступая.
— Поаккуратнее можно? — зашипела я в кабине.
На моей двери обнаружились две бумажные, наклеенные полоски с печатями, из которых следовало, что квартира опечатана полицией. Видимо, кто-то из соседей все-таки вызвал органы в ночь моего похищения, и те, обнаружив дверь со сломанным замком и отсутствием хозяйки, вот так отметились. Когда я оторвала бумагу, дверь просто распахнулась, и я выругалась, поняв, что, очевидно, замки пришли в полную негодность, и даже ручка с щеколдой заклинила, а значит, я, считай, осталась вообще с проходным двором вместо своей квартиры. Стремительно прошла внутрь, вполне ожидая, что меня и обнести успели, потому как кого могут остановить дурацкие полоски бумаги на клею? Приглашением для Риэра я не утрудилась. Видеть его в своем доме я нисколько не хотела, но не сомневалась, что он пригласит себя сам.
— Барс, — позвала, обшаривая взглядом вокруг. — Барс, нахаленок мой, где ты?
Но ответом была тишина, и нигде кота не наблюдалось. Я вихрем, наплевав на боль при каждом движении, промчалась по квартире, заглядывая в каждую щель и укромное местечко, где любил высыпаться Барс, но нигде его не обнаружила. Горло сжалось, и подступили слезы. После всего, что пришлось вытерпеть, именно исчезновение моего кота грозило стать тем, что меня раздавит. Потому что… ну черт. Барс был последним живым существом, которым я по-настоящему дорожила. После папиной смерти и полного провала с попыткой наладить хоть какое-то общение с моими сводными братом и сестрой из его первой семьи никого у меня и не осталось. Олег, с которым мы вроде и прожили бок о бок шесть месяцев из семи, что длился наш, с позволения сказать, роман, и который рассматривался мной одно время в качестве кандидата на что-то в долгой перспективе, так и не сумел стать действительно кем-то дорогим и близким.
— Кончай метаться, пупс, — одернул меня Риэр, озираясь и принюхиваясь. — Свалил от тебя кот. Да и мужика у тебя, похоже, нет. Что, с таким характером ни с кем не уживаешься?