— Ну, я так понимаю, оборотни, — пожала она отнюдь не узкими плечами.
— Что, прости? — фыркнула удивленно.
— Что слышала, блонди, — резко разозлилась она. — Думаешь, я умом подвинулась? Ну-ну.
— Эй, я ничего такого не говорила, — примирительно пробормотала я. — Просто услышать такое… сама понимаешь. Кстати, я Аврора. Рори.
— Еще как понимаю. Мне три дня понадобилось, чтобы смириться с реальностью этого факта, — вздохнула девушка, успокаиваясь и сильно мрачнея при этом. — Надя.
— Она правду говорит, — сказал симпатичный темноволосый парень через две клетки от меня. — Я видел их и разговоры слышал. И я — Леха.
— О чем разговоры?
— О том, что на нас напал какой-то одичалый, заразил, и все мы теперь тоже превратимся в зверюг. А это, типа, никого не радует из других оборотней, и поэтому нас всех отловили и заперли.
— И вы в это верите?
— А ты, типа, нет? И бинты на тебе просто как украшение? — едва парень напомнил о повязке, под ней жутко зачесалось.
Я прикусила язык, наконец признавая, что многое из произошедшего со мной было, мягко скажем, трудно объяснимым.
— И что же с нами будет? — А то ты сама уже не знаешь.
Блондин болтал что-то о каком-то отборе и об умерщвлении остальных. Но ведь это не может быть правдой? Мы же люди, нас искать должны. Нельзя же просто взять и украсть тридцать человек, выбрать нужных (не пойми по какому признаку), а остальных усыпить за ненадобностью, как невостребованных бродячих псов. Хотя о чем это я? В таком огромном городе наверняка пропадают без следа сотни людей, никто никогда их не находит, и при этом чрезвычайное положение не вводят и все вокруг не прочесывают.
— Нам не объясняют. Но, я так понимаю, все чего-то ждут, — отозвалась Надя. — И каждый день привозят новых. Точнее, каждое утро или ночь.
— Полнолуния они ждут, — вмешался в разговор нервно шагающий по своей клетке парень с противоположного ряда. — А там посмотрят. Если превратимся — пристрелят наверняка. А если нет, то, может, и отпустят.
— Или наоборот, — подключился еще кто-то.
— Да хрен отсюда кого-то отпустят, вы, идиоты, — выкрикнул какой-то парень с дальнего конца ангара, и на него зашикали. — Пошли вы. Мы все тут и сдохнем.
— О, опять наша королева драмы активизировалась, — закатил глаза Леха. — Ну сейчас все огребем.
Несмотря на все попытки унять его, тот продолжал орать, да еще стал пинать и трясти прутья, требуя выпустить его немедленно. Через пару минут дверь ангара распахнулась и вошел здоровенный мужик, почти точная копия больничного верзилы, снял со стены шланг, и вскоре по клеткам ударил мощный поток ледяной воды. Он с равнодушной каменной рожей прошелся вдоль обоих рядов, методично поливая каждого. Когда обжигающе-холодная струя ударила в меня, то дыхание пресеклось, потом я завопила, матерясь и падая с ног. Вода лилась до тех пор, пока я не выдохлась и не замолчала, свернувшись в позу эмбриона на полу клетки. Сука, я тебя запомню. Запомню обязательно, и если выберусь живой, то этот шланг найду способ затолкать куда солнце не заглядывает.
— С крещением тебя, Аврора, — отплевываясь и утираясь, прохрипел Леха, когда наш мучитель с невозмутимым видом пошел дальше. — Эй, гестапо. А кормить нас сегодня будут?
— Обойдетесь до завтра, — грубо ответил тот, сворачивая шланг с видом человека, уверенного, что хорошее дело сделал. — А то мой за вами потом блевотину. И так вонища — дышать рядом нельзя.
Пахло и правда не очень, а все потому, что вместо удобств в одном из углов клетки была просто дыра в полу. Представить, как нужно отправлять естественные потребности вот так, на глазах у всех, было просто неимоверно унизительно, и я решила, что лучше лопну, чем сделаю это. Но отчет себе отдавала, что в какой-то момент нужда окажется сильнее стыда. Хотя, если верить словам блондина, лично мне долго мучиться, вероятно, и не придется. Я ведь, очевидно, не дотягиваю даже до самых низких критериев местного отбора. В этом можно было легко удостовериться, сравнив себя со всеми остальными пленниками. Все крупные, никак не ниже метра восьмидесяти, физически развитые, мускулистые, даже та же Надя. И я — сто пятьдесят сантиметров роста, сорок шесть килограммов и единственная физическая нагрузка, которой подвергалась — это беготня с бумажками по этажам и кабинетам. Да уж, с точки зрения этих верзил и бугаев, которых до сих пор мне случилось увидеть, я, должно быть, какое-то досадное недоразумение. Как тот сказал? "Свернуть шею — и забыть". Какое-то время я сидела молча, поддаваясь осознанию, насколько все погано. Но я не согласна просто смириться с тем фактом, что должна умереть только потому, что не соответствую каким-то чужим гребаным физическим параметрам. Причем даже, кажется, вообще не человеческим. Не согласна.