– Тут пончики и капучино. – Стефани отодвинула для себя стул и села напротив. – Как ты?
– Хреново, – честно ответила Мелани, стараясь дышать медленнее, чтобы заставить сердце биться тише. – А ты бодрячком, я смотрю.
– Да, – засмеялась девушка, – большой опыт, сама понимаешь… Моя одинокая жизнь имеет свои преимущества – я пью сколько хочу и когда хочу, и ни перед кем не отчитываюсь. – Стефани осеклась, вспомнив вчерашний разговор, внимательно посмотрела на подругу и добавила. – Сходи в душ и будем завтракать.
Завтракали в тишине. Говорить о серьезных вещах не хотелось, а остальное обсуждать было лень. В итоге, даже не допив свой кофе, гостья поднялась и засобиралась домой.
Мелани, так и не съев ни одного пончика, сидела, равнодушно глядя на подругу. Ей было слишком плохо, чтобы ее останавливать, да и очень хотелось остаться одной.
Когда за Стефани закрылась дверь, Мелани прошаркала до кровати и, накрывшись с головой одеялом, постаралась уснуть. Мысли, крутившиеся в ее похмельном мозгу и мешавшие расслабиться, постепенно стихли, и девушка провалилась в сон.
Глава 3
События следующих нескольких лет Мелани помнила отрывками, словно кассету с ее памятью зажевал старый магнитофон, оставив длинные пробелы, как прямые линии на кардиограмме – время, когда она и не жила.
Ей пришлось вернуться на работу, когда однажды раздался звонок.
– Мелани? – приятный мужской голос вырвал девушку из сна.
– Кто это? – она с трудом понимала, где находится и что происходит.
– Это Колин Майлс. Быстро же ты выкинула меня из головы, – из трубки раздался хриплый смех.
Колин Майлс был директором редакции, в которой Мелани трудилась с самого выпуска из института журналистики. Они когда-то учились вместе и начинали вместе работать – оба молодые, полные сил и карьерных планов. Нельзя сказать, чтобы между ними шла откровенная борьба, но соперниками они были всегда: их одинаково ценило руководство, и когда освободилось место директора встал вопрос, кого поставить на его место.
До сих пор никто не знал, что сыграло окончательную роль, но в итоге ей предложили место главного редактора, а Колин сел в уютное кресло из мягкой коричневой кожи за большой массивный стол. Решение высшего руководства расставило точки над i, и они общались вполне дружно, не переходя на повышенные тона и все чаще в последнее время вспоминая институтскую разгульную жизнь.
– Ммм… Привет, не узнала – богатым будешь, – из горла вырвался звук, отдаленно похожий на смех. Она села на кровати и постаралась сосредоточить взгляд на одной точке. – Что случилось?
– Тоже самое я хочу спросить у тебя. Что случилось? Ты уже больше месяца не появляешься на работе, и даже не говоришь, когда собираешься вернуться. Я держусь как могу, но на меня давят. Они, – мужчина перешел на шепот, как будто боялся, что их подслушивают, – они давят на меня, Мел. Мы не можем…
– Стоп, – грубый голос прервал его стенания, – У меня сейчас очень болит голова, и я… эээ… плохо соображаю. Что если я перезвоню тебе через пару часов, и мы поболтаем?
– Я просто хочу, чтобы ты поняла – все очень серьезно, – шипело в трубке. На заднем фоне хлопнула дверь, и чей-то резкий голос начал разговор, не обращая внимания на то, что хозяин кабинета занят. Так вести себя мог только один из акционеров – на редкость мерзкий тип. Колин откашлялся и произнес уже во весь голос, – Хорошо, созвонимся с вами через два часа.
Девушка сидела на кровати, смотрела на потухший экран телефона, и пыталась собраться с мыслями.
Последнее время ее квартира, равно как и хозяйка, были мертвы: не открывалась дверь, не звонил телефон, молчали уведомления на телефоне. Этот звонок застал ее, сонную, врасплох, и стал первым ее разговором с живым человеком за последние несколько дней, когда она только и делала, что ела и пила. Когда было лучше, пила кофе и горячий какао, а если становилось совсем плохо, служба доставки из ближайшего супермаркета доставляла пару бутылок красного вина, и следующее утро начиналось не раньше двенадцати часов пополудни. Сегодня было именно такое утро.
Очень медленно поднявшись с кровати, Мелани сделала пару шагов и облокотилась на стул – голова опять закружилась, перед глазами была темнота. Еле как дойдя до ванной, она встала под холодный душ, и стояла, подставив под струи воды опухшее лицо, пока вся не затряслась от холода. Тогда девушка вылезла, закуталась в халат, некогда принадлежавший Даниелю, и пошла заварить себе чашку кофе.
Ей нужно было подумать, что делать дальше, но не думалось.