– Только тем, кто выживет! – сказал тощий и заржал, будто это была самая замечательная шутка из возможных.
– Вот урод, – пробормотала Надя, а дверь в ангар с грохотом распахнулась.
К нам не спеша стали входить один за другим мужчины, осматриваясь вальяжно, по-хозяйски, и я в очередной раз поразилась сюрреалистичности происходящего. Больше всего они напоминали каких-нибудь нынешних состоятельных бизнесменов, таких, у которых буквально на лбу написано о недавнем криминальном прошлом, а под дорогими костюмами наверняка скрывались тюремные татуировки. Этакие нувориши, с тяжелыми взглядами «творю что хочу, беру что вижу» покрытые лишь легким налетом респектабельности и цивилизованности, за которым отчетливо улавливалась бесчеловечная агрессивная мощь. Их было четверо, и, очевидно, они и были этими упоминаемыми всуе альфами, и каждого сопровождало несколько охранников. Хотя я сильно сомневаюсь, что они в них действительно нуждались. Скорее уж, их присутствия требовал статус, иерархические заморочки или черт его знает, что у них тут полагается. Каждая группа вошедших расположилась в помещении подчеркнуто обособленно. Стали о чем-то негромко переговариваться, причем диалог вели только альфы, остальные стояли безмолвными истуканами, сверля чужие группы сопровождения недобрыми взглядами. Присмотревшись, я обнаружила притащившего меня сюда блондина и пытавшегося прикончить верзилу. Причем были они явно из разных команд. На нас никто даже не смотрел, так, словно толпа голых людей в клетках – это нечто вроде предметов местного, порядком надоевшего и не заслуживавшего внимания интерьера. Закончив свой тихий разговор, четверо альф наконец соизволили заметить пленников и неспешно двинулись по проходу между клетками в сопровождении сегодняшнего тюремщика. Они не просто осматривали парней пристально и оценивающе, но и очень похоже, что принюхивались; так и казалось, что еще чуть – и начнут щупать и в зубы заглядывать как жеребцам на рынке.
– Сколько? – отрывисто спросил надзирателя один из них – этакий классический голубоглазый блондин с едва заметной сединой на висках и глубокими морщинами на лбу, символизирующими вечное недовольство окружающими.
– Всего двадцать девять с прошлого полнолуния, альфа Видид, – стал деловито отчитываться тот. – Две девки. Шестеро не пережили оборот. Так что на выходе имеем двадцать одну голову.
Головы! Будто мы скот, ей богу! От меня не ускользнуло, что нас с Надей не посчитали, словно автоматом исключили из числа претендентов на что бы то ни было. Я обежала глазами клетки и поняла, что некоторые из них действительно опустели, а я сразу-то и не заметила.
– Что-то многовато в этом месяце! – рыкнул еще один альфа, брюнет околокавказской наружности с очень заметной «ломаной» горбинкой на носу и неприятно поблескивавшими темно-карими глазами.
Многовато, с*ка, ему! Будто кто-то из сидящих в клетках участвовал в конкурсе или обивал их пороги, чтобы сюда попасть.
– А никто из нас сам не напрашивался! – не удержав язык за зубами, вякнула я и тут же пожалела. Все взгляды устремились ко мне, и абсолютно четко прочла в каждом приговор. Холеные физиономии альф почти одинаково скривились, будто они увидели вместо меня вид какой-то чрезвычайно мерзкой плесени.
– Это еще что такое? – фыркнул, презрительно вздернув верхнюю губу, верзила в серебристо-сером костюме явно от какого-то модного дома и мутно-зелеными глазами чуть на выкате.
– Говорю же – две девки, альфа Ругот. Обе выжили, – сказано было так, словно мы с Надей сделали нечто оскорбительное или непотребное, умудрившись не умереть. Тощий тюремщик буквально убивал меня взглядом. – Глаза в пол, сучка нахальная!
– Пошел ты, ушлепок сраный! – неожиданно даже для самой себя оскалилась я. – Если сам сказал, что мне так и так тут подыхать, то хер ли мне вашим правилам следовать!
И в самом деле, не могут же они убить меня дважды. А в их мерзкие рожи хотелось плюнуть, аж челюсти сводило. Если все равно я смертница, то хоть в удовольствии напоследок себе не откажу.
– Я смотрю, девушка с очень дерзким языком торопится на тот свет! – с холодной насмешкой отметил еще один альфа с грязно-песочной богатой шевелюрой и всем своим видом напоминавший больше громадную бочку с конечностями. Нет, он был не жирный, конечно, просто такой широченный, что я на его груди смело могла бы лечь поперек и ноги бы, наверное, не свисали. – Господа, если никто не претендует, то, может, окажем ей любезность и избавим от мучений?
Гуманист гребаный, мать его! Парни в клетках стали переглядываться и нервно топтаться, а я осознала, что меня прикончат у них на глазах просто для того, чтобы до всех дошло: никто тут не шутит. Скорее всего, это все равно сделали бы с первым же проявившим неповиновение, а я просто облегчила им выбор объекта для демонстрации устрашения. К тому же меня и не жалко нисколько, в бойцы-то не потяну. Тощий будто только и ждал команды «фас!» и чуть не бегом кинулся отпирать мою клетку. Заметив его энтузиазм, альфа-бочка ухмыльнулся и добавил:
– Никакого траха, Лука! Мы не издеваемся над измененными. Или берем их в семью, или безболезненно умерщвляем.
Тощий будто споткнулся от его слов и сразу растерял большую часть своего энтузиазма, на что все четверо властных ублюдков глумливо заржали.
– Да ладно, Лука, я тебя понимаю! – поддержал насмешки холеный блондин, рассматривая меня так, что захотелось скрутиться в углу, прикрывая все, что только можно. – Если бы не был уверен, что Марина учует и яйца мне на кулак намотает, то взял бы ее себе. Мелкие – они обычно ух какие узкие, гибкие и гораздо крепче, чем на первый взгляд кажутся!
Потом он повернулся к Наде и окинул ее взглядом, весьма похожим на одобряющий.
– А я, пожалуй, возьму эту, – кивнул блондин на Надину клетку. – Хорошая сука выйдет после тщательной огранки! При удачном раскладе не хуже любого бойца будет, а не потянет, так самцам пар выпускать будет на чем. Такая быстро не сломается.
– Продуманный ты, Видид! – ухмыльнулся «кавказец». – Мысль, конечно, здравая, но я бы суку все равно обращенную не взял. Терпи потом в стае бабские дрязги черте сколько!
Пока они продолжали непринужденную беседу, долбаный Лука вошел в мою клетку и попытался схватить за волосы. Но только хрен я собиралась сдаваться просто так. Саданув его по колену пяткой, я вцепилась зубами в его протянутую руку, и он взвыл, отшвыривая меня в другой, ближний к открытой дверце угол. Мгновение его замешательства позволило мне прыгнуть рыбкой во внезапно свободный выход. Даже не знаю, на что я рассчитывала, может, просто не готова была подписаться на роль овцы, смиренно идущей на заклание. Естественно, и пару шагов я не прошла, как мои волосы оказались в захвате «серого костюма», и он дернул меня так, что я рухнула на спину прямо им всем под ноги. Парни вокруг стали кричать, свистеть и колотить по прутьям, требуя отпустить меня. Спасибо, мальчики, я вас совсем не знаю, но вы хорошие люди. Вот только мне это уже никак не поможет.
– Заткнулись! – рявкнул поймавший меня альфа, и столько в его голосе было сбивавшей с ног мощи, что тишина наступила мгновенно. – Итак, если все же никто не протестует и не готов взять эту обращенную в свою семью, считаю ее судьбу решенной! – провозгласил он, поднимая ногу в дизайнерской туфле над моим лицом, и перед глазами встала картина, как от его удара моя голова раскалывается как перезрелый арбуз.
– Хм-м-м, я протестую! – раздался из-за спин мужчин еще один незнакомый голос, и неожиданно абсолютно все повернулись к двери, и в воздухе завибрировал общий низкий угрожающий рык.
ГЛАВА 9. ШАНС
– Риэр! – рыкнул альфа-бочка, забывая обо мне, и казалось, ему глухим рокотом вторили все присутствующие. – Тебя сюда никто не приглашал!
– Не знал, что мне требуется ваше приглашение, чтобы прийти сюда, когда захочу! – Невидимый еще мною мужчина выделил это «мне» так, будто был каким-то властелином всего сущего, и усомниться в этом – как минимум ошибка, ставящая под сомнение сохранность жизни позволившего себе это неудачника.
Повисла угрожающая тишина, в которой явственно ощущалась общая предельная, с трудом сдерживаемая агрессия и в то же самое время некая неуверенность. Так, словно каждый из стоящих вокруг меня альф дико хотел атаковать вновь прибывшего, но при этом медлил в надежде, что это сделает кто-то другой.