Ну молодец, дедуля! Мгновенно все разрулил! Уважаю!
Алексей опять подтянул к себе Ольгу, и ласково проведя рукой по ее волосам что-то шепнул. Она несмело улыбнулась, взглянула на него сквозь склееные от слез ресницы, и уже открыто посмотрела в глаза Маргариты Львовны, как бы заявляя права на ее сына. С легкой улыбкой слегка кивнула Николаю Николаевичу, выразив благодарность за его слова, и уже потом взяла из рук Алексея бокал, приподняв его в сторону остальных домочадцев, и сказало одно слово: «Спасибо».
Застолье немного оживилось, а после нескольких тостов напряжение, витавшее вначале обеда, растворилось и далее беседа пошла обычным порядком, вокруг последних событий в городе, стране и прочих проблем, не касаясь личных моментов. И хотя Маргарите Львовне очень хотелось хоть чуть-чуть прояснить вопрос с неожиданно возникшей невестой, она
понимала, что сейчас не время, и терпеливо поддерживала беседу в сложившемся русле, изредка бросая взгляд на сидящую рядом с сыном девушку, собирая для себя крохи информации, которые позже помогут составить впечатление об избраннице Алеши.
Хороша, очень хороша. Видно, что не глупа. Держится с достоинством, хотя видно, что расстроена. Взгляд не прячет, смотрит открыто, улыбка — редкая гостья на ее лице, — но улыбка хорошая, искренняя. На Алешу смотрит так, словно он один для нее что-то значит. Хотя нет…вот и малютке досталась светлая улыбка и легкий ласковый шепот. Хорошо, что няня так тепло относится к подопечной, повезло малышке с няней, чего нельзя сказать о матери.
— Кто же ты, девочка? Ольга… тоже Ольга. Ищет ли Алеша замену своей любви, повторив даже имя любимой? Если так, то это очень плохо. Ни одна женщина не выдержит сравнения с настоящей любовью. Как смогла ты, девочка, так быстро приручить моего сына, еще буквально вчера заявлявшего, что он полюбил один раз и на всю жизнь? Чего ты хочешь от него? Разобьешь ли его сердце, или все же заставишь забыть свою единственную? Будет ли покой в его жизни или очередное разочарование? Как пережить все это материнскому сердцу? — размышляла Маргарита Львовна, не забывая вовремя вставлять фразы в беседу, нахваливать кушанья и ловко уклоняться от очередной порции вина, щедро подливаемого то Василием, то сидящим рядом супругом.
А Николай Николаевич был совершенно спокоен. Он не задавался вопросами "откуда", «как» и «почему». Глаза сына говорили ему о многом. И не в его правилах загадывать на будущее, но сейчас и здесь его сын счастлив, он твердо в этом уверен. Значит его задача, как отца, поддержать сына, а, следовательно, и его избранницу. Он поднялся из-за стола, с бокалом в руке подошел к ним, наклонившись со спины, обнял обоих за плечи и по очереди поцеловал со словами: «Будьте счастливы! Доченька, ты сделала Алешку счастливым! Пусть это будет навсегда! Я так рад за вас!» — и протянув между ними руку, по очереди коснулся их бокалов своим, затем отсалютовал всем присутствующим поднятым шампанским с приглашением поддержать тост.
На меня, мелкоту в коляске, никто не обращал внимания. Разве Вера иногда искоса взглядывала в мою сторону, словно проверяя, все ли в порядке. Да няня периодически нащупывала мою ручонку, безотчетно ища поддержки. Впрочем, так оно и было, я старалась передать ей немного спокойного тепла, когда она касалась меня, и знала, что это помогает ей справиться с волнением. Поэтому не жалела сил, передавая их Ольге, а та в ответ словно раскрывалась, расцветая улыбкой и сияя глазами.
Алексей, как впрочем и все остальные, не обращал на меня никакого внимания, что мне было на руку и позволяло следить за ситуацией.
А ситуация того требовала. В частности, меня обеспокоила Маргарита Львовна. Великолепная женщина! Именно такая, какой я бы хотела быть, но, увы, не дано. Красивая, броская, величественная! Выдержанная.
Но… плохо, плохо со здоровьем! Состояние критическое! А тревоги у мужа и сына не вижу. Скрывает? Не знает? Что делать?
Пришлось потихоньку дергать няню за руку, чтобы наклонилась ко мне. Она вопросительно взглянула и я тихонько ответила:
— Ба-ба. Плех! — не поняла… да я и сама себя не поняла бы… Эх! Айпад надо. Но Ольга и сама догадалась. Извинилась перед Алексеем и остальными за столом и вышла, прихватив меня собой.
Добравшись до нашей гостиной, няня быстро открыла айпад и подала мне. Я написала:
— Бабушка больна, состояние критическое. Срочно нужна госпитализация.
Могу посмотреть, но нужна причина, чтобы взять ее за руку, или наоборот, чтобы она взяла. Возможно глаза в глаза, без прикосновения, но наедине.
Ольга задумалась:
— Подожди немного, я за Алексеем.
Алексей пришел быстро. Видимо, по пути Ольга передала ему наш «разговор», потому что на его лице отобразилась явная тревога за мать.
Он прочитал мое «послание», присел, устало потер виски, потом недоверчиво спросил:
— Машенька, ты уверена? Можешь сказать, что с ней?
Я отрицательно покачала головой, протягивая ручки к айпаду:
— Уверена в том, что все очень-очень плохо. Нужно срочное вмешательство. А в чем причина, не могу сказать. Может, когда посмотрю, смогу что-то добавить.
Я старалась писать быстрее, делала много ошибок, исправлять было некогда, но Алексей все понял.
Он быстро поднялся, на ходу добавляя:
— Сейчас приведу их двоих, придется позже им все рассказать. Сейчас не воспримут.
Мы с няней остались ждать, встревоженные не меньше Алексея. Ощущение надвигающейся опасности не покидало меня. Я уверена, что Маргарите Львовне нужна срочная госпитализация, а возможно, речь идет об операции.
Алексей с родителями вернулся быстро, удивительно, но на его лице не видно было ни единого признака волнения, он радушно улыбался, что-то говорил, показывая им нашу площадь, и пригласив в гостиную предложил присесть, пока Ольга приготовит кофе. Как-то само собой получилось, что Маргарите Львовне досталось место рядом со мной, а так как перед этим кресло было вплотную подвинуто к моему, то я не раздумывая схватила ее за палец. Попробуй отцепи! Она растерянно посмотрела на свою руку с вцепившейся в нее моей и рассмеялась.
— Ты хочешь познакомиться? — спросила, глядя на меня.
А я перехватила ее взгляд и… Боже мой! Она все знает! Она знает, что каждая минута может быть последней! Уже несколько лет она живет с этим. А сейчас тромб оторвался и медленно продвигается к сердцу.
Как! Как закрепить его? Счет идет на часы! Я изо всех сил сжала палец на ее руке и всеми силами желала, чтобы этот несчастный тромб рассосался, растворился, в крайнем случае, хотя бы остановился, прикрепившись там, где находится, и пробыл там до операции.
Все… ничего не помню… очнулась, похоже, быстро, но уже в спальне, в кроватке. Надеюсь, все хорошо.
Ольга смотрит с тревогой, Алексей тоже.
— Машенька, как ты? Отключилась, пока я кофе готовила.
— Айпад!
— Да-да! — Алексей быстро поднес экран, няня приподняла меня на подушке.
— У меня все хорошо, бабушка была на грани. Тромб. Срочно скорую, возможно, необходима операция. Не слушайте ее, она все о себе знает.
Звони, папа. Пока едет скорая, еще хочу посмотреть, что получилось.
Надо к бабушке.
Ольга подхватила меня на руки, Алексей достал трубку и начал набирать скорую. Пока он вызванивал машину, договаривался с клиникой и бригадой в хирургии, мы вернулись в гостиную и Ольга села рядом с встревоженной Маргаритой Львовной, попросив дать ей руку. Та вопросительно взглянула на девушку, протягивая ладонь. А я опять, словно невзначай схватилась за палец. Такой мягкий, такой ухоженный! У меня самой за все девяносто лет никогда руки не были такими ухоженными!
Так-так… нет, не вижу, поделиться силами, подбодрить, успокоить смогла бы, но силенок нет. Надо поймать взгляд. Но как назло, бабушка все еще смотрит на Ольгу, как бы спрашивая, а что дальше?