— В прямом. Первосибирская знать вам поручила сгноить меня в штрафбате?
Юрьевский даже усмехнулся:
— Ещё раз говорю, поосторожнее со словами и… со своими фантазиями.
— Да будет вам. Рано или поздно сам всё узнаю. Можете снова попытаться отправить меня в штрафбат, но из областей тьмы я вернусь сильнее, чем был. Ещё раз говорю, не тому перешли дорогу. Так и передайте своим… «друзьям».
Я не просто так упомянул о том, что тьма делает меня сильнее. Интересно было посмотреть, что теперь предпримут враги? Хотя что они могут сделать? Запретят ездить в тёмные области? Это никому не под силу. Как минимум Юрьевский десять раз подумает, прежде чем снова попытаться запихнуть меня в штрафбат.
— Напрасно бросаетесь угрозами, — произнёс генерал как-то лениво, словно ему надоел уже этот разговор.
— Я просто объясняю сложившуюся ситуацию. В ваших же интересах понять её. Кстати, господин генерал-лейтенант, а где мои награды за подвиги?
— Подвиги? Вижу, вы не болеете скромностью.
— Просто это было бы… справедливой компенсацией, я считаю.
Я подумал, награда могла бы стать знаком, что Юрьевский отказывается от вражды со мной. Теперь это его выбор: остаться марионеткой в руках Третьяковых (или кого-то ещё) или проявить благоразумие и прекратить конфликт, пока дело не зашло слишком далеко.
Разумеет, были у меня и более меркантильные соображения. Награда — это не только маленькая круглая железяка, но и денежное вознаграждение, а так же отметка в личном деле. А то что же получается, отметка о штрафбате будет, а о моих подвигах — нет? Непорядок.
— Считайте что хотите, Озёров, — отрезал генерал.
— Зря вы так. Себе же яму роете. Могу ведь и уйти со службы. А великих мастеров не хватает на границе. Стоило мне уехать, как форт пал. Придётся опять двигать рубеж, а потом опять и опять, пока человечество не окажется загнано в города, а вокруг останутся только тьма и твари из бездны. Вы не представляете, сколь сильные твари вылезут из ям. Против них даже великие мастера будут беспомощны, как младенцы.
— Что, Озёров, начитались пророчеств всяких сектантов и бесноватых дураков? — презрительно фыркнул Юрьевский.
— Или, возможно, мне удалось заглянуть за грань.
Юрьевский только хмыкнул в своей обычной манере, не ответив ничего.
За окном пронёсся вначале посёлок, потом учебный центр, и вскоре мы упёрлись в длинную бетонную стену и тяжёлые бронированные ворота, исчерченные рунами.
— Спасибо, что подбросили, курсант, — поблагодарил меня генерал.
— Не за что. Надеюсь, наш разговор был для вас полезен.
Юрьевский зашагал к КПП, я же развернул «Носорог», выехал на ведущую вдоль границы дорогу и помчался на север. Время двигалось к вечеру. Пока гонял туда-сюда, пока ждал, пока то да сё, прошёл целый день, и облачное небо снова окрасилось сумеречными тонами. Но до темноты я должен был успеть добраться до форта.
На границе шёл настоящий бой. Вёрстах в тридцати от восемьдесят восьмого форта собралось множество бронированной техники. В полях я даже заметил два танка. Безостановочно бухали пушки, колотили крупнокалиберные пулемёты. Несмолкаемый гул разносился на многие вёрсты. Я и прежде слышал, что существуют снаряды с рубрумитовыми сердечниками к танковым орудиям, но применение их раньше не видел, да и не знал, насколько те эффективны.
Работали и владеющие. То и дело где-то поблизости мелькали отблески энергетических атак. Но на дальних дистанциях магия не действовала, поэтому приходилось использовать пушки, чтобы не подпустить существ близко.
Меня остановила группа военных, сгрудившаяся возле броневика. Я приоткрыл дверь.
— Куда? — крикнул лейтенант, то ли не заметив, то ли не обратив внимания на мой герб. — Там тварей прорва! Бой идёт. Нельзя туда! Поворачивай на хер!
— Приказ генерала Юрьевского, — я достал из кармана свёрнутые листы бумаги. — Я должен вывести гарнизон форта сто пятьдесят пять.
— Какого форта⁈ Нет там никого! Говорю же, тварей дохренища! Куда один прёшь?
— Ты не переживай за меня. Я знаю, что делаю. Лучше за местностью следи.
— Дело твоё. Хочешь сдохнуть — пожалуйста, — махнул рукой боец.
Я захлопнул дверь и вдавил газ.
Поначалу тёмных видно не было. Гораздо большую опасность представлял дружеский огонь. Один раз снаряд угодил совсем близко к дороге. Я даже не понял, в кого они целились. Наверное, в двух бегунов, бродивших неподалёку. Фраза «стрелять из пушки по воробьям» заиграла новыми красками.
Когда наши войска остались далеко позади, существ начало попадаться всё больше. Бестии постоянно пытались напасть на машину, потом атаковали две лацерты, а один раз пришлось остановиться и выйти из броневика, чтобы уничтожить кружащих над буферной зоной драконов. В итоге я задержался и приехал в крепость почти затемно.