— Да, пора. Нельзя, чтобы сила в пустоту ушла. Применить надо её по-назначению и забрать с собой как можно больше тёмных тварей, коли уж всё равно на тот свет отправляться.
— Мне жаль.
— А мне нет. И довольно соплей. Я не за этим вас сюда позвал, — в тоне Анатолия Ивановича появились прежние властные нотки, и даже глаза заблестели. — Мне нужен наследник. Не тот, кто мой род будет продолжать — с этим порядок, а тот, кто станет хранителем. И вот я думал, значит, думал, и лучше вашей кандидатуры не нашёл. Вы ж у нас в губернии — самый сильный владеющий. Поэтому я бы и хотел, чтобы вы мои заботы на себя взяли, землю нашу защищали от напасти. У нас-то границу двигать пока никто не торопится, а значит, нашествия и впредь будут продолжаться. Нельзя город без хранителя оставлять.
— Благодарю за доверие, Анатолий Иванович. Но разве вы можете назначить хранителя? Я-то думал, это император делает.
— Верно. Поэтому я отправлю ходатайство лично Его Императорскому Величеству. Уверен, он не откажется. Александр нос в наши дела шибко не суёт. Мы тут сами решаем, кого куда поставить, а он утверждает. Впрочем, последнее слово за вами, Алексей Михайлович. Это дело добровольное. Хранитель — не та должность, на которую силком затащить можно.
— Боюсь, мне будет трудно совмещать службу на границе и обязанности хранителя.
— Нет-нет, на границе вы не будете служить. Ваша служба продолжится здесь, и это уже на всю жизнь.
— На всю жизнь, значит…
— Освободить от должности хранителя вас может только император личным указом. Никак иначе. С другой стороны, это же по рубежам шастать постоянно. Тут вы у себя дома. А в ополчение и так и так пойдёте, коли тёмные у нас на границе появятся. Разницы никакой, кроме того, что сами командовать будете.
— Это я понимаю.
Предложение было заманчивым. Если стану хранителем, моя жизнь круто изменится и, надо сказать, не в худшую сторону. Уже не придётся в казармах жить вдали от дома, смогу больше времени буду уделять собственному делу. А раз в полгода, если тёмные нагрянут, можно и ополчение собрать.
Поглотив энергию восьми повелителей и почти трёх десятков вождей, я стал гораздо сильнее себя прежнего из прошлой жизни. Дальше расти над собой будет очень непросто, особенно если останусь в рамках некой структуры, которая распоряжается мной по своему усмотрению. Если раньше армия мне помогала прокачиваться, то теперь связывала по рукам и ногам. Да и вообще, где-то в глубине души хотелось остепениться, перестать вести кочевнический образ жизни, мотаясь по всей Сибири.
Но были и сомнения: вдруг я своим присутствием привлеку в Первосибирск ещё больше тенебрисов? После уничтожения моего главного врага я не замечал, чтобы тёмные целенаправленно приходили за мной. Возможно, они стали меня бояться, ведь уже восемь повелителей погибли от моей руки. Должны же остальные сообразить, что со мной лучше не связываться? Но я всё равно опасался нашествия тварей. Если они продолжат упорствовать, придётся жить в Омске.
Да и не факт, что император согласится. Он когда-то намекал, что хочет отправить меня в Москву, чтобы держать у себя под рукой. Откажется ли он от этой идеи по просьбе какого-то князя из провинции, пусть и великого мастера? Вряд ли.
— Очень ответственная должность, — сказал я. — Мне надо подумать.
— Хорошо, думайте. Только не затягивайте с этим. У меня нет желания задерживаться, а то совсем ослабну.
— Дам ответ до конца недели. Надеюсь, не слишком поздно?
— Ничего, подожду. Месяц-другой, может, и протяну. Только надо ведь ещё указа императора дождаться. Имейте это в виду. А теперь, Алексей Михайлович, думаю, мы оба проголодались, поэтому приглашаю вас к столу.
Анатолий Иванович велел слугам накрыть стол в гостиной, что находилась рядом с кабинетом, и общение мы продолжили там, но касалось оно теперь по большей части службы на границе и домашних забот.
Третьяков, разумеется, знал, что прошлым летом императорское войско вышло к Енисею, знал он и о строительстве нового рубежа. В газетах об этом много писали, говорили по телевидению и радио, но меня он всё равно подробно расспросил, как там обстоят дела.
Потом мы обсудили недавнюю реформу. Большое строительство, которое государь затеял на освобождённых землях, требовало серьёзных вложений. А откуда пополнять казну? Правильно, из карманов подданных. В этому году император увеличил налог на все земли и имущество, чем вызвал недовольство аристократии. Анатолий Иванович, с одной стороны, с пониманием относился к данной инициативе, а с другой — он видел, как поборы ударили по родственникам и прочим князьям и боярам, и тоже был не в восторге.