После того, как от моей тьмы погибли все штурмовики, я направил чёрные потоки туда, где стояли два стреляющих по нам броневика и группа более сильных магов, швыряющих шары пламени, булыжники и энергетические снаряды. Орлов и Салтыков тоже подключились, и улица потонула в огне. Не прошло и пяти минут, как оставшиеся в живых мятежники отступили. Множество трупов и уничтоженной бронетехники на подступах к зданию красноречиво говорили о том, сколь ожесточённой была битва.
Спустя полчаса наш отряд сидел в просторной гостиной особняка на втором этаже. Мебель здесь по большей части уцелела, хотя следы боя были видны повсюду: штукатурка местами откололась и вместе с битым стеклом усеивала паркетный пол, в стенах зияли отверстия от пуль крупного калибра, зеркало над камином осыпалось, а сам камин, богато украшенный рельефом, превратился в груду камней.
В гостиную задувал ветер, но мы были в демисезонных армейских куртках, поэтому не мёрзли. Да и на улице за последние дни существенно потеплело. Климат в столице был далеко не сибирский, и к середине марта воздух уже прогревался до плюсовых температур, и снег стремительно таял.
Я и Орлов расположились в креслах, Беляев и Салтыков расселись на большом угловом диване, обложенном подушками, Заболоцкий прохаживался по комнате и смотрел в окна, что выходили на сгоревший сад и чернеющее закопчённым нутром противоположное крыло особняка. Майор ушёл общаться с родственниками, оставив нас здесь. Было тихо, никто не стрелял, ничто не рушилось. До нас доносился шум оживлённых улиц. Горожане жили обычной жизнью. Большинство их разборки князей не касались.
— Большой дом, — отметил вслух Заболоцкий, окинув взглядом комнату. — Я бы даже сказал, роскошный. Почти императорский дворец.
Заболоцкий был человеком замкнутым и мало что рассказывал о себе, но я всё же знал о нём несколько фактов. Родился он на Урале, в небогатой княжеской семье. На четвёртом десятке пошёл служить на границу, чтобы заработать денег, а в гвардию попал буквально за пару месяцев до моего там появления. Не удивительно, что особняк богатого столичного князя произвёл на него впечатление.
— Здесь, в столице, у многих такие есть, — проговорил Орлов. — Ничего необычного.
— Это верно, — согласился Салтыков. — Род Долгоруковых очень богатый. Богаче него разве что императорская семья и предатель Морозов, да и то не факт.
— Так вот почему ему на помощь бездумно бросили целый батальон, — произнёс Заболоцкий, задумчиво уставившись в окно.
— А что же, по-вашему, мы должны были оставить в беде наших друзей и союзников? — холодно произнёс Орлов. — Как-то это… неблагородно, знаете ли.
— Готов биться об заклад, что если бы речь шла о каком-нибудь мелком боярине, батальон и ОСН на его выручку не послали бы.
— И на что вы намекаете, капитан?
— Это просто мысли вслух, — Заболоцкий кинул на Орлова безразличный взгляд.
— Не стоило бы вам вести такие речи и раздор вносить в наши ряды, ставя под сомнение волю регента, а то и государя императора.
Орлова чем-то задели слова Заболоцкого, хотя чем именно, я понять не мог. Но то, что сейчас происходило, мне не нравилось. Орлов с презрением относился ко всем провинциальным аристократам, попавшим в гвардию, и до сих пор считал, что им (меня он с определённых пор исключил из их числа) здесь не место. Поэтому с Заболоцким они, даже попав в ОСН, почти не общались. И то, что Орлов заговорил таким тоном, ничего хорошего не предвещало.
— Господин Орлов, успокойтесь, я никакой раздор не вношу, — Заболоцкого, судя по его тону, не слишком сильно оскорбляли слова Орлова.
— Тогда к чему эти крамольные речи?
— Какие крамольные речи? — Заболоцкий обернулся и уставился на оппонента, на его бледном лице появилось чувство недовольство. — Вы меня в чём-то обвиняете?
— Господа, прекращайте, — осадил я спорщиков и обратился к Орлову. — В чём проблема? Капитан Заболоцкий в некоторой степени прав. Прежде чем посылать колонну на помощь, по всем законам военного искусства следует провести разведку, да и вообще не стоит ездить так скученно, когда рядом противник. Так что да, тот, от отдал приказ, ошибся, и если понадобится, я готов прямо об этом сказать великому князю Дмитрию Павловичу. Не вижу здесь ничего крамольного. Поэтому, господа, давайте будем сохранять трезвость ума, а не ударяться в эмоции.
Орлов стрельнул в меня недовольным взглядом: