У Кона перехватило дыхание. Он и прежде слыхал о том, что не проявленные эмоции могут проявляться на физическом плане.
И если происходило именно это, как же велико было, ощущаемое ею чувство вины. Кровь струилась по ее руке, капая на пол, и она казалась не замечала этого.
Когда он потянулся к ней, она отстранилась от него.
Уставший от ее упрямства и в конец, расстроенный он резко перехватил ее и прижал к подушкам на кушетке, затем перехватил ее руку и снова запечатал рану языком.
– Прекрати! – Она извивалась и отбрыкивалась, пытаясь нанести удар в самое уязвимое место, но он оказался готов к этому, придавив ее ноги собственным весом.
– Черт побери, Син, ты должна ощущать.
– Нет не должна. – Она резко мотнула головой, пытаясь укусить его за руку, но он переместил ее, и она просто щелкнула зубами.
Ярость переполняла его. Он просто не мог – не осудить ее за работу. Он и сам не был ангелом. Но она обманывала себя, и всех жертв эпидемии, которая разразилась по ее милости.
– Таким образом – ты больше ничего не должна всем тем, кто умер в результате эпидемии?
– Ничего? – переспросила она. – Да я истекаю из-за них кровью.
– Серьезно? – Он посмотрел на ее руку, рана на которой снова открылась. – Ты полагаешь, что у тебя достаточно крови, чтобы покрыть все смерти варгов, соприкоснувшихся с инфекцией? Как насчет того растерзанного ребенка?
– Заткнись, – гаркнула она.
Кон снова запечатал рану языком, и Син снова взбрыкнула, но он не сдвинулся с места.
– Ты будешь ощущать, Син. Я тебе это обещаю.
– Да пошел ты.
– Почувствуй, – его голос прозвучал более резко и грубо, чем того требовалось. – Вспомни всех, кто умер.
– Нет.
Рана на руке снова открылась. Он запечатал ее.
– Я не позволю тебе истекать кровью. Почувствуй.
– Да, кто ты такой чтобы говорить о чувствах, – возмутилась она. – Сильно ты переживаешь, когда обманываешь своих друзей людей?
– Мы не об этом говорим, Син.
– Ты хочешь, чтобы я была настолько несчастна? – кричала она. – Ты так сильно меня ненавидишь?
– Нет! – Гаркнул он. – Я о тебе же забочусь. – Он замер, не в состоянии поверить, что только что это произнес.
Син моргнула. Ее глаза, обрамленные густыми ресницами выражали неприкрытое удивление. Затем она ударила его свободной рукой, с такой силой, что он клацнул зубами.
– Ты, ублюдок. Лживый ублюдок. Я знаю, что ты очень обязан Призраку, но я не настолько глупа, чтобы повестись на эти романтические бредни.
– Иисусе. Я не говорил, что люблю тебя, или чего-то в этом роде. – Ох, дьявол нет. Никогда. – Но я не испытываю к тебе ненависти. – И когда он это произнес, он уже не был в этом так уверен.
– Что так?
– Ты явилась причиной эпидемии, но ты не желала этого.
Тело под ним немного расслабилось.
– Тогда зачем тебе нужно, чтобы я ощущала вину?
– Потому, что это не просто чувство вины, запертое в тебе – там заперто все. Ты должна освободить себя и учиться доверять собственным чувствам.
Ее рана снова открылась.
– Нет. – Но в ее голосе отчетливо звучали интонации сожаления.
Прижав ее еще крепче всем весом, он провел языком по ее ране
– Отпусти это, Син. Почувствуй.
– Я... когда я думаю о том ребенке и обо всем, что я натворила... – Ее тело сотрясала дрожь, и из глаз хлынули слезы.
Ее расстроенный вид зацепил его за живое, он дал слабинку, и она опрокинула его, в результате чего он очутился сидя на заднице на полу. Со всей присущей ей скоростью она метнулась к лестнице.
Вскочив на ноги Кон перехватил ее и развернул к себе лицом.
– Не глупи, Син. Это всего лишь чувства. – Он прижал ее руку к груди, где отчаянно колотилось ее сердце. Как и его. – Позволь себе чувствовать что-то к кому-то еще.
– Я ненавижу тебя, – её голос был так тих, что он едва разобрал слова.
– Хоть что-то, – произнес он мягко.
Ее глаза неожиданно наполнились слезами.
– Кон... – она судорожно сглатывала снова и снова.
– Позволь этому произойти.
– Я... боюсь.
Следуя импульсу, он обнял ее
– Позволь этому произойти.
Она дрожала так долго, что это стало невыносимо. А затем она вскрикнула. Это был крик испуганного затравленного зверя, так что у него замерло сердце.
– Как же это больно, – стонала она, – о, Боже.
Рыдания все нарастали, и он был вынужден признать, что доволен произошедшим, и все же Кон был готов на что угодно, чтобы успокоить ее.
Возможно он совершил огромную ошибку, он уже был готов отпустить и просить у нее прощения, но когда она начала отстраняться, Кон обнял ее крепче. Син сопротивлялась все сильнее, но ему было физически необходимо подчинить ее себе.
– Отпусти! – она пыталась откинуться назад, пыталась пнуть, оцарапать укусить его. И он позволил ей это, все что ей хотелось в данный момент. – Отпусти, – фраза прозвучала подобно мольбе, ее сопротивление также ослабло, и она снова принялась рыдать.
– Син, – выдохнул он ей в волосы, – шшш... – Немного ослабив хватку он подцепил пальцем ее подбородок и приподнял ее лицо. Темные глаза были полны слез, оставивших след на ее щеках.
Не раздумывая он принялся целовать ее лицо, сначала одну щеку, потом другую.
– Нет, – простонала она, но ее тело расслабилось в его объятьях. И когда их губы встретились, она уже цеплялась за него, словно за спасательный плот, опасаясь утонуть.
Кон осторожно провел языком по ее губам, не желая спугнуть момент. Она казалась такой крошечной и хрупкой в его объятьях, такой какой она вряд ли бывала прежде, такой какой он с трудом мог представить, что она вообще может быть, вызывая безумное стремление позаботиться о ней, побаловать, помочь обрести силу снова.
Хотя Син и не проявляла активности в поцелуе, и не сопротивлялась, он неторопливо погружался в глубины ее рта, поглаживая языком ее губы, затем их языки встретились. Кон действовал нежно, не взирая на нарастающий в нем жар, и так медленно, что она начала отвечать на его ласку.
Руки Син стали податливыми, ее спина прогнулась, и по мере того, как поцелуй набирал силу, ее прикосновения стали более настойчивыми, и в конце концов не только ее ладони, но и грудь скользила вдоль поверхности его груди.
– Вот так, – прошептал он отрываясь от ее губ, – Прикоснись ко мне.
Ладони Син сползли к его ширинке, но он перехватил их, останавливая ее.
– Не здесь. Пока что.
– Но...
Его поцелуй не дал ей договорить, став более нетерпеливым он опустил ее на пол. Одной рукой он ухватил ее за ягодицы, плотнее прижимая к себе, другой поддерживал затылок, желая снова поцеловать.
Ее бедра плавно покачивались соприкасаясь с его, маня и поддразнивая, заставляя его набирать темп, даже при том, что Кону хотелось, чтобы это длилось как можно дольше. Но его чресла уже распирало, кровь закипала в венах распаляемая животными инстинктами, взывая к его первобытной природе.
Требуя, чтобы он взял ее грубо и неистово, так чтобы они оба завыли от страсти. И как только она кончит, он насладиться вкусом ее крови...
От этой идеи его окунуло из жара в холод. Кону хотелось нечто иного, чем просто банальное совокупление, но в глубине его сознания таился страх того к чему он понимал, что подошел довольно близко.
Он не хотел, чтобы на его совести была еще одна смерть женщины от его ненасытной жажды крови.
Нежный язык Син коснулся его клыка, изучая его на ощупь, и Кон застонал, позабыв обо всем кроме нее. Прямо сейчас ему нужно было сконцентрироваться на том, чтобы доставить ей удовольствие. Заставить позабыть ее ужасы прошедшего дня, да и другие кошмары.
Ему стоило неимоверных усилий, чтобы не сорвать с неё одежду и не погрузиться мягкие глубины, особенно, когда она начала ритмично покачиваться против него, извиваясь изящным телом. Мягкое "Нет" сопровождало каждое прикосновение ее бедер. Ее тело желало, но ум все еще не был согласен с этим. Если бы он сделал то, что требовало его тело – жёсткий трах, ей было бы это понятно. Но нежность пугала Син.