Шатохин никого заранее не извещал о своем приезде. Видимо, это Пушных позвонил. При всей своей занятости он никогда не забывал переговорить с людьми, с которыми в командировке его сотруднику так или иначе придется контактировать. Было это вовсе не обязательно, но приятно.
— А это Свиридов, — представил начальник линейного отделения сержанта. — Можно сказать, главный виновник всех наших хлопот.
Сержант покраснел.
— Лейтенант сейчас должен подойти, — взглянув на часы, продолжал Никонов. — Нынче от службы оба свободны, я вызвал. Решил, что вы захотите с ними в первую очередь встретиться.
— Лейтенант Глазов? — уточнил Шатохин.
— Да... А вот и Глазов явился.
Шатохин обернулся. В дверях стоял парень среднего роста, примерно одного с сержантом возраста, лет двадцати трех, одетый в демисезонное пальто и спортивную шапочку с надписью «Снежные узоры».
Лейтенант поздоровался, снял перчатки и стоял, не зная, удобно ли первым протянуть руку Шатохину. Капитан кивком велел ему садиться, и он занял стул рядом с сержантом.
— Может, перейдем в мой кабинет, удобнее будет, — предложил капитан.
— Зачем? Не нужно, — отказался Шатохин.
— Тогда, если не нужен вам, пойду. Дела. А вы раздевайтесь, — предложил Шатохину. — И ты, лейтенант, тоже, — повернулся к Глазову. — Что как на вокзале сидеть.
Шатохин улыбнулся при этих словах: они в буквальном смысле были на вокзале.
— Николая ругают, — сказал Глазов, кивнув на сержанта, когда остались втроем. — Мне, конечно, тоже досталось, но меньше. Хотя самую большую глупость спорол я, когда на одиннадцатый километр поехал.
— Зачем понадобилось срочно ехать?
— А вот спросите... И на другой бы день скатали, и позднее, ничего бы не изменилось. Сигнал был: там в брошенном домике стрелочника поселились какие-то бродяги. Брагу варят и пьянствуют. Два дня уж как был сигнал, вот и решил...
— Что решил?
— Честно говоря, — торопливо продолжал Глазов, — я подразумевал, что с ним не все в порядке. Но что с уголовщиной связано, не допускал. Мало, что деньги. И что под нары забросил их, объяснимо. Точно ведь могли бродяги нагрянуть. А на одиннадцатый километр поехали, задумался: почему у него карманы пустые? Всегда какие-нибудь ненужные бумажки скапливаются. В дороге особенно. Если привычка сразу лишнее выкидывать, тогда почему билет использованный сохранился? Сразу, когда задержали его, я на билет взглянул, там цифры были написаны — четверка и две двойки. Значения не придал. Подумал, цифры — номер поезда. А тут вдруг дошло: через нашу станцию четыреста двадцать второй не ходит. Мелькнуло — это ячейка АКХ. Значит, вещи у него были, а сказал — все украли. Понял, что поторопился на одиннадцатый километр ехать. Машинисту возвращаться велел, а обратно нельзя. Колея одна, встречный состав вот-вот с Таежной будет. Пока на запасном пути стояли, встречный пропускали, пока возвращались... Разбитое окно увидел, еще надеялся, что хоть вещи не успел забрать. Успел...
— Как установили, что он вещи забрал? — спросил Шатохин.
— Автоматические камеры в зале ожидания, пассажиры видели. Приметы сходятся. И время. Как раз в те минуты, когда Николай за лекарствами бегал.
— Криминалист был? Отпечатки пытались снять?
— Был. Горотделовский. Не удалось. В перчатках открывал. Свидетельница внимание обратила, потому что в перчатках шифр неловко набирать.
— В окне он какую створку выбил?— задал Шатохин следующий вопрос.
— Вот. В левом окне крайнюю, — сержант показал какую именно.
— Так. — Шатохин подошел к окну, припал к стеклу. Краешек водосточной трубы, окрашенный серебрянкой, был виден. — Постарайтесь вспомнить, когда привели сюда Неделина, он к окну не подходил?
Вопрос был чисто формальный. Шатохин был уверен, нет, не подходил. Письменные столы в двух шагах от окон, и чисто условно, разумеется, но создавали в милицейской комнате границу, пересекать которую могли только свои сотрудники.
— При мне не проходил. Повесил пальто на вешалку и сел на диван, — ответил лейтенант.
Шатохин взглянул на сержанта.
— После этого не вставал со скамьи, — ответил Свиридов.
— Сколько вы отсутствовали?
— Три минуты... Пять ноль семь было, когда выбежал за дверь. В общей сложности пять минут прошло. Думал, он плечом подпирает. А увидел, что сбежал, сразу в дежурку позвонил.
— Чего проще раньше было позвонить. Чтоб нитроглицерин этот тебе принесли, — сказал лейтенант. — Или уж «скорую» вызвать.