Бармен оглядел зал. Кое-кто из посетителей знаком требовал выпивки. Губы бармена недовольно поджались, но сразу же расслабились, и он только покачал головой.
— Боль, — Дэн поднял голову. — После того, как поживешь вот так некоторое время, боль исчезает, но появляется что-то другое... Лок фон Рей — сумасшедший. Он подвел нас так близко к грани между жизнью и смертью, как только мог. Теперь он бросил меня, мертвеца на восемьдесят процентов, здесь, на краю Солнечной системы. А куда, — Дэн тяжело вздохнул, — куда теперь денется слепой Дэн? — он с силой ухватился закрай стола. — Куда он теперь денется? — стакан Мышонка упал на пол и разбился. — Отвечай! — он снова качнул столик.
Бармен прошел мимо них.
Дэн поднялся, отшвырнул стул и костяшками пальцев протер глаза. Он сделал два неуверенных шага через пятно солнечного света на полу. Еще два... За ним оставались большие коричневые следы.
Темноволосая женщина замерла, ее спутник закрыл меню. Один из механиков поднялся было, во другой удержал его за руку. Дэн ударил по двери кулаком, потом вышел.
Мышонок огляделся. Осколки все так же лежали на полу, но как будто стало светлее. Бармен подключил провод к своему запястью, и из динамиков полилась мрачная музыка.
— Выпьешь что-нибудь?
— Нет, — голосовые связки повиновались Мышонку с трудом. — Хватит. Кто это?
— Был киборгом на «РУХЕ». С неделю назад начались неприятности. Его вышвыривают отовсюду, едва он переступает порог... Думаешь, просто наняться на корабль в настоящее время?
— Я никогда не летал к звездам, — голос все еще не совсем слушался Мышонка. — Всего два года, как я получил аттестат. До сих пор меня нанимали только мелкие фрахтовые компании для полетов по треугольнику внутри Солнечной системы.
— Я могу дать тебе совет, — бармен выдернул провод из своего запястья, — но воздержусь. Аштон Кларк с тобой, — он усмехнулся и вернулся на свое место за стойкой.
Мышонок почувствовал себя очень неуютно. Сунув большой палец под ремень, перекинутый через плечо, он поднялся и направился к выходу.
— Эй, Мышонок! Сыграй нам...
Дверь за ним захлопнулась.
Заходящее солнце золотило вершины тор. Нависший над горизонтом Нептун бросал на раввину зыбкий свет. Примерно в полумиле виднелись корпуса космических кораблей, стоящих в ремонтных доках.
Мышонок шел мимо баров, дешевых отелей и забегаловок, которые попадались на каждом шаху. Потеряв работу и всякую надежду, он часто стал бывать в этих заведениях, играя там на сиринксе, чтобы прокормиться, и ночуя в углу чьей-нибудь комнаты, когда ему приходилось всю ночь развлекать какую-нибудь компанию. В аттестате почему-то ни слова не говорилось о том, что ему придется заниматься подобными вещами. Все это ему страшно не нравилось. Он обогнул стену, огораживающую Геенну-3.
Для того, чтобы сделать поверхность спутника Нептуна пригодной для жизни, Комиссия созвездия Дракона решила установить здесь иллирионовые обогреватели, поддерживающие необходимую температуру ядра. При теперешней температуре поверхности около пятнадцати градусов Цельсия, осенней температуре, горы становились источником атмосферы. Искусственная ионосфера удерживала воздух. Однако вследствие разогрева ядра появились вулканические разломы коры, названные Гееннами, и имеющие порядковые номера от одного до пятидесяти двух. Геенна-3 имела в ширину почти сто ярдов, глубину почти в два раза большую и длину около семи миль. Каньон мерцал и дымился под тусклым небом.
Мышонок шел рядом с пропастью, и горячей воздух касался его щек. Он думал о слепом Дэне, о тьме за пределами орбиты Плутона, за пределами созвездия Дракона, я ему было страшно. Он сдвинул кожаный футляр на бок.
Мышонку было десять лет, когда у него появился этот футляр. В нем находилось то, что он любил больше всего на свете.
Боясь, что его догонят, он стрелой вылетел из музыкального магазинчика, расположенного между лавками торговцев замшей. Прижимая футляр к животу, он перепрыгнул через подвернувшуюся под ноги коробку, из которой посыпались пеньковые трубки, споткнулся о точильный камень, нырнул в ближайший проход и через двадцать шагов врезался в толпу прогуливающихся по Золотой Аллее, где бархатистые экраны дисплеев были полны света и золота.