– У вас духи, – запинающимся голосом прошептал он. – Это Красная Москва? И этот камень!
Он, наконец, сумел отвести глаза от изумительной картины и поднялся на ноги. Девушка тоже встала, сейчас рядом она оказалась на голову ниже Владимира. Она казалась тоже очень смущенной, но что-то явно удерживало ее от того, чтобы распрощаться с незнакомцем.
Они стояли вдвоем у банкомата, больше посетителей в этом крыле банка до сих пор не было.
– Давайте выйдем, сядем в скверике в тенечек на скамейку, и я отвечу на ваши вопросы. Вы не против? – голос ее мягкий, самую чуточку низковатый тоже был великолепен!
– Я никуда не спешу и готов слушать и слушать ваш изумительный голос. – И уже про себя добавил:
– И любоваться вами!
Они вышли из банка, перешли через дорогу и свернули в скверик. Владимир шагал чуть приотстав, любуясь точеной фигуркой девушки, а чуть просвечивающий на солнышке желтый сарафанчик только подчеркивал эту красоту. Девушка подошла к свободной скамейке под высоким и развесистым кленом и первая села на нее. Владимир сел напротив чуть-чуть в сторонке на расстоянии вытянутой руки.
– Давайте знакомиться, – сказала она и протянула ему руку.
– Меня зовут Софья.
– Владимир, – коротко ответил он и легонько пожал протянутую руку.
– Самое удивительное, – первой начала Софья, – что духи, которые вы учуяли, точно Красная Москва, но я надушилась ими первый раз в жизни. Просто вчера было девять дней со дня смерти моего дедушки, вот в память о нем я сегодня и попробовала эти духи. Он так берег их еще от моей бабушки, уже давно ушедшей.
Она немного помолчала, а затем спросила:
– А вы откуда Красную Москву знаете?
– Это любимые духи моей мамы. Их запах с детства врезался в мою память.
А все-таки что это за удивительный камень у вас на шее? Как он искрится! Я никогда о таком не слышал. Чудеса электроники?
– Нет, что вы. Камень натуральный. А вот то, что он искрится, это удивительно и для меня. Точнее говоря – не совсем. Вы знаете, его мне подарил мой дед перед самой смертью. Достал из сейфа шкатулку из малахита, очень красивую, а в ней вот этот камень.
Она сняла через голову камень на черном шнурке и положила его на скамейку перед Владимиром. И камень опять заискрился. Изнутри камня, из самой его сердцевины на Владимира словно дохнуло бездонной глубиной бесконечности. Оттуда начали выплывать мельчайшие искорки, перебегая по многочисленным шлифованным граням, затем камень весь заискрился световыми точечками, которые в итоге превратились в дивное малиновое сияние в темном как ночь самоцвете. Сполохи малинового сияния словно закружились вокруг камня. Это удивительное свечение просто грело и ласкало, очаровывало и завораживало. С трудом оторвав взгляд от чудесного камня, Владимир посмотрел на Софию. Она выглядела просто ошеломленной. Глаза были широко раскрыты, а странная улыбка на ее лице делала девушку удивительно милой.
И несколько раз переведя свой взгляд с искрящегося камня на Владимира и снова на камень, и затем, словно наконец-то решившись, она сказала:
– Последние слова, которые успел сказать мне мой дед, были о том, что может быть, мне повезет, и я встречу человека, для которого мой камень заискрится малиновым светом. Вот этому человеку и надлежит быть хранителем камня. Ему самому такой человек не встретился. Он и передал камень мне.
Она замолчала.
Молчал и Владимир, переваривая сказанное.
– Володя, возьмите его. Воля деда для меня священна. Он был удивительный человек, прожил множество лет, прошел через столько испытаний, а камень был его ангелом-хранителем, оберегом. Он так и сказал, что камень очень непростой и имеет особое предназначение. Правда, что за предназначение, он не знал. Забирайте! Теперь вы его хранитель. Забирайте его.
В ее голосе почти слышались рыдающие нотки, казалось, еще мгновение и она расплачется. Однако она решительно удержала слезы и совсем уже твердым голосом продолжила:
– А шкатулочку я передам попозже, если ты, конечно, не возражаешь.