Но дело даже не в его стоимости. Многое случалось в жизни, а он все время меня оберегал. И в доме с ним всегда хорошо: свежо, уютно и легко дышится. Повидимому, в этом его предназначение, а если и есть еще какое-то другое, то пока не востребовано. И как бы вам ни казалось все это невероятно, но факт есть факт. Вот этот камень. До этого разные люди бывали в моем доме, но ни для кого он не светился. Правда, я никогда никому его и не показывал, самым близким тоже, даже любимой правнучке, но проверял неоднократно, для других не светится. Просто черный камень и все. А вот вам, Владимир, засветился.
Я это еще вчера заметил. Значит это – знак! Теперь я передаю камень вам, со временем все почувствуете сами. И никаких обязанностей это на вас не возлагает. Может быть, сохранить чистоту души, да особо о нем не распространяться. Быть может, вам и раскроется его полное предназначение, кто знает. А если придет пора передать его следующему хранителю, сами поймете когда, и он подскажет.
А теперь надевайте камень на шею и носите, и никто на вас его не увидит, если вы этого не захотите.
– Но почему мне? И это так неожиданно.
Владимир изумленно смотрел на деда.
– Теперь он будет так светиться только вам. И то не всегда. Носите на шее, временами пусть лежит в этой шкатулке. Я ее тогда же и заказал знаменитому уральскому камнерезу. Именно для периодического хранения камня, словно он должен какое-то время спокойно полежать. Да сами все почувствуете.
Федор Михайлович осторожно взялся за шнурок, поднял камень и аккуратно через голову надел его на шею Владимиру.
– Хранитель объект сдал, – чуть улыбнувшись, сказал он.
– Хранитель объект принял, – совершенно серьезно сказал Владимир.
Он только сейчас осознал всю необычность момента и меру ответственности, что так неожиданно взвалилась на него дедом.
– Я вам еще позвоню, а теперь идите, да хранит вас бог, а о собаках не беспокойтесь, я что-нибудь придумаю, – подытожил дед, поднимаясь из кресла. Он проводил Владимира до калитки. Около калитки стояла пожилая женщина, очевидно дедова соседка, что пришла на очередную уборку в доме.
– Петровна, – сказал Федор Михайлович. – А я тебя вчера ждал. А это Володя.
Он выпустил гостя с завернутой в газету каменной шкатулочкой в руках на улицу. Владимир, посторонившись, пропустил соседку во двор.
– С Богом, – сказал дед, и Владимир быстро пошагал в сторону остановки.
В конце квартала сидела большая черная собака. Владимир, внутренне холодея от неожиданности, осторожно прошагал мимо нее. Та даже не шевельнулась при его появлении, созерцая что-то на другой стороне улицы.
Домой он добрался уже совсем поздно, размышляя по дороге, чем бы помочь замечательному старикану в его проблеме со стаей собак. В итоге Владимир дал себе обещание в ближайшие дни заняться этим вопросом.
Два дня Владимир еще помнил о камне, что висел у него на груди, совершенно не мешая, созвонился с одним из приятелей по поводу знакомого кинолога, но затем пришли новые заботы.
Вечером пришел участковый и принес повестку – наутро явиться к следователю уголовного розыска Иванову в районное отделение. На вопрос Владимира, в чем дело, участковый ответил, что не знает, его просто попросили отнести повестку.
А той же ночью ему приснился очень неприятный сон.
…Несмотря на позднее время, на улице было еще достаточно светло от горящих уличных фонарей. Поэтому он еще издали увидел огромную стаю собак, бегущую прямо по центру улицы в его направлении. От греха подальше он поднялся на крылечко небольшого бревенчатого дома, мимо которого проходил. Стараясь не дышать, он вжался в угол за дощатой перегородкой, украдкой выглядывая. Собаки с раскрытыми зубастыми пастями уже почти все пробежали мимо дома, но самая последняя, словно что-то почуяв, остановилась и вдруг зарычала в сторону крыльца. Владимир с ужасом признал в ней того самого черного пса, у которого он стальным прутком отбил старика. Стая остановилась и всей массой, громко рыча, бросилась на крыльцо. В ужасе Владимир схватился за ручку двери и резко дернул. На его счастье, дверь оказалась не заперта, так что он успел прошмыгнуть в нее и захлопнуть перед самым носом огромного черного вожака и всей его беснующейся стаи.
Закрыв дверь на задвижку и отдышавшись, Владимир с изумлением заметил, что стоит он в полном безмолвии в большой светлой комнате совсем один у лакированного блестящего гроба. А в гробу лежит мертвамертвешенька молодая красивая женщина в темном костюме. В изголовье гроба горят восковые свечи. В комнате чувствовался резкий запах ладана, а также пахло сандалом и миртом, он просто знал, что это сандал и мирт. Он стоял и смотрел на нее, и вдруг показалось ему, что покойница чуть заметно шевельнулась, а губы на белом, как мел, лице чуть-чуть скривились, словно от обиды. Затем умершая разомкнула очи, широко распахнула их и долго-долго не отрывала от него взгляда тусклых с блеклыми зрачками глаз. И только затем, лишь по едва заметному шевелению губ, он скорее прочитал, чем услышал, одно короткое слово: