Оуэн всегда старался держаться от людей подальше. Лишь эйфория Танца Сфер и явление одновременно двух светил лишила его бдительности, помешав избежать серьёзной опасности. Хотя нет, скорее — инцидента. Он, Giant Octopus, порвал бы их сети в клочья. Его паника была неразумной и возникла лишь от неожиданности.
«Но я ведь осьминог, а для нас характерна некоторая… эмоциональность, — попытался оправдать себя Оуэн. — Надо было просто использовать телепатию и внушить им, что я, например — китовая акула, которая их сетям не по зубам».
Оуэн, как и некоторые другие животные на Земле, был телепатом. Он мог даже проникать в ИПЗ — Информационное Поле Земли и узнавать любую информацию и жизненную историю любого существа. Не секрет были для него мысли и судьбы двух этих ловцов.
Один — Мэйтата, местный темнокожий рыбак, был ловцом жемчуга и изменчивой удачи. Он жил в бедной деревеньке на острове, мечтая разбогатеть и уехать в большой город. Жаль только, что не имел для этого никаких талантов, кроме непомерного бахвальства. Гигантский осьминог, которого он случайно заметил при сборе раковин на большой глубине, мог стать его выигрышным билетом в счастливую жизнь. Он показался ему настоящим монстром из легенды, подобным древнему спруту Туму Раи Фенуа, который поддерживал небо после сотворения мира высшим африканским богом Тангароа. И на этом монстре можно было заработать неплохие деньги! Мэйтата потом специально съездил в прибрежный город на материке, где, по разговорам, один гринго, заезжий учёный, скупал у населения всякие морские диковины и собирал слухи. Звали его Стивен Смит. Этот гринго с восторгом отнёсся к рассказу Мэйтаты о гигантском осьминоге. И — глупец, даже не скрывал своего интереса. Тут же вознамерился снарядить шхуну для поимки этой научной редкости. Поэтому Мэйтата сразу перестал уважать этого Смита за полное отсутствие у него хитрости и деловой хватки. Глупому гринго напустить бы на себя побольше важности и презрения, пару раз отказать Мэйтате, а потом уж, хорошенько поторговавшись, чего-нибудь предложить. Тут бы и началась настоящая торговля. По крайней мере, сам Мэйтата, считающий себя очень неглупым малым, именно так бы и поступил. А так даже неинтересно. Глупый гринго, не торгуясь, сразу согласился на все его условия и на непомерно большую цену. Он был согласен ловить монстра. Если Мэйтата, конечно, не соврал ему насчёт размеров. А он — в данном случае — не соврал. Хотя сам африканский бог Тангароа или, чуть менее великий, Ньянкупонг не возражали бы, если б Мэйтата хорошенько одурачил этого гринго и глупца, возомнившего себя великим учёным. Мэйтата ликовал от своей удачливости, хотя, конечно же, Стивену этого не показал. Даже наоборот, как всякий умный и уважающий себя человек — недовольно скривился, сделав вид, что сильно продешевил. И ещё раз хорошенько поторговавшись — чтобы поднять свой статус и — кто б сомневался! — выбил из пустоголового гринго надбавку в виде хорошего аванса. И мог бы на этом и закончить, скрывшись от Смита. Ведь он даже не знал, откуда прибыл к нему Мэйтата. То-то в деревне потом посмеялись бы над глупым одураченным гринго! Но деньги ему были очень нужны.
Мэйтате нравилась Нкиру — самая красивая девушка в их деревне, племянница самого вождя. Необходимой суммы, чтобы купить стадо коров — на выкуп Нкиру, как невесты — у него не было и никогда не будет. Поэтому он надеялся просто выманить Нкиру с собой в город. И там уже жениться. Или уж как получится. Если прокормить её не удастся, то пусть сама о себе — да и о нём — заботится. В городе это легко, особенно если девушка красивая. Мэйтата уже всё продумал, оставалось только добыть немного денег на первое время. Родители Нкиру — весьма уважаемые люди, не ставили этого босяка ни в грош и не отдали бы за него дочь, даже если бы он пригнал это самое стадо коров за неё. И правильно — у Мэйтаты неважное будущее, как предчувствовал Оуэн. Он не был хозяином ни себе, не своему слову.
Другой ловец, Стивен Смит, был относительно хорошим человеком. Ведь вряд ли этот эпитет можно применить к учёному в человеческой цивилизации. Их учёные, как правило, мыслят умом, полностью отключая при этом сердце. А это сильно высушивает душу. Они, скорее, приборы, чем люди. Проникая умом на разные глубины бытия и оставляя незадействованным сердце, учёные становятся лишь генераторами идей или заблуждений. Для этого и живут. Но у Стивена есть семья, которую он действительно любит — жена Кэтрин и двое маленьких детей: Энни и Том. В остальном Стивен всецело посвятил себя науке, так называемой морской биологии — ихтиологии, малакологии, а также тевтологии, изучающей моллюсков. И достиг в этом определённых успехов, получив какие-то научные титулы и степени, которые были лишь несущественной добавкой к его всепоглощающей тяге к познанию. И изучению моря и его обитателей. Одно Оуэна удивляло — зачем Стивену, чтобы изучить какую-нибудь селёдку, её обязательно сначала надо убивать? Неужели мёртвая селёдка ему больше о себе расскажет? Ведь все её жизненные процессы при этом угасают, а для её изучения остаётся лишь незначительная биомасса. Истоки жизни селёдки гораздо сложнее, а биомасса — лишь слабая тень живого существа. Оуэн в своё время тоже был учёным-биологом и всегда изучал жизнь существ во всей её полноте, никогда не причиняя им — венцу Эволюции — вреда. И почему Стивен при этом так презирает её? Иначе его отношение к изучаемой селёдке и не назовёшь. Он полностью отказывает ей в интеллекте! Да, он невысок, этот селёдкин умишко, но она же старается — изучает жизнь, тысячи лет эволюционно приспосабливаясь и стремясь больше узнать о жизни — строит планы, вынашивает икринок-детей. Радуется жизни, в конце концов. И, по крайней мере, никого не убивает из любопытства. Самое непостижимое для неё, наверное, то, что убивая её, Стивен даже не голоден. Это бы она простила — такова жизнь. А любопытство… Просто чтобы отметить, сколько весит её икра, её не рождённые мальки, и выбросить всё это потом за борт, потому что воняет… Странно это. Никакая наука этого не стоит. Оуэн в свою бытность учёного так не поступал. Изучая, он оберегал и защищал тех, кто, как и он, шёл по пути Эволюции, обитая рядом с ним, деля одну планету и помогая ему познать мир. Достойно ли такое поведение, как у Стивена, звания учёного? А уж тем более — представителя господствующего на планете Вида? Нет, конечно! И всё это потому, что человек сам ещё ребёнок, возомнивший себя взрослым, и ломающий всё, до чего дотягиваются его любознательные руки.