14 апреля мы двинулись дальше после множества хлопот с людьми, которые, если им разрешаешь остановку на день-два, всегда устраивают больше шума по поводу выступления, чем тогда, когда их непрерывно держат в пути.
Мы прошли через арабский лагерь, в котором было семь шатров, принадлежавших хозяевам разных частей каравана; каждый шатер был окружен ширмами из ткани или травяными загородками, каковые служили препятствием для проникновения посторонних взглядов в таинства гарема. Арабы были в большой озабоченности из-за того, что сбежали многие нанятые ими носильщики. А я нашел, что у меня есть основания поздравить себя с тем, что, находясь в Мсуве, потерял только полдюжины: ибо Мсува — поселок, где люди с побережья более всего предпочитают дезертировать, а джунгли и селения предоставляют столько мест, удобных для бегства и укрытия, что найти беглецов почти невозможно.
Арабы заявили, что очень хотят присоединиться к нам; и я не стал бы возражать, если бы не слухи о недостатке продовольствия и опасения перед трудностью прокормить такой большой отряд.
Я решил двигаться вперед сколь возможно быстро в сторону болота Маката[57], так как каждый день задержки увеличивал теперь шансы на то, что мы застанем это болото в трудном для переправы состоянии. Мы проделали добрых десять миль, сделав привал всего на полчаса и пройдя по ровному плато примерно на четыре пли пять сотен футов выше Мсувы, когда прямо перед собой увидели высокую гряду холмов с лежащими на ней тучами.
Местность, через которую мы шли, была хорошо обработана и усеяна многочисленными поселками, выглядывавшими из лесов и рощиц. Там, где земля не возделана или покрыта джунглями, росла превосходная трава.
Меня очень удивило полное отсутствие скота, поскольку мы не замечали цеце, а местность, казалось, была прекрасно приспособлена для выпаса — хорошо обводненная и поросшая деревьями, способными дать тень во время дневной жары.
На каждом обработанном клочке есть миниатюрная хижина, в которую кладут приношения, дабы ублаготворить злых духов, иначе они помешают созреванию урожая.
Мне показали несколько могил вождей, усыпанных обломками керамики. На них тоже были воздвигнуты навесы; при этом в качестве центрального столба использовали небольшое дерево, обычно из рода кактусов.
На этом переходе мы впервые встретили баобабы, которые можно назвать слонами или бегемотами растительного царства. Самые маленькие их ветки были двух или трех дюймов в окружности, а форму их отличало самое гротескное безобразие. Оно, однако, смягчается красивыми белыми цветами и нежной зеленью листьев.
В Кисемо вождь доставил в наш лагерь козу и потребовал 50 доти в качестве мхонго. Но так как это был «мелкий жулик», требование удовлетворено не было. Мы дали вождю четыре доти в уплату за козу и еще четыре — как подарок, и он объявил, что совершенно удовлетворен, хотя эта сумма и была намного ниже его вымогательских требований.
Вначале наша дорога шла вверх по крутому подъему и через плато, постепенно повышающееся к западу, с отдельными небольшими понижениями, пока мы не подошли к крутому и почти обрывистому спуску в долину Лугеренгери. Можно наблюдать частые выходы песчаника и кварца, много кристаллической гальки; грунт в одних местах — галька красноватого оттенка, в других же состоял из чистого бело-серебристого песка. То и другое перекрыто значительным слоем плодородной почвы.
По дороге наш взор радовало множество красивых цветов. Среди них были тигровые лилии, вьюнки, примулы густого темно-желтого цвета и другие, чем-то напоминавшие по виду открытую наперстянку. В долине Лугеренгери я видел какой-то колючий кустарник с крупными пурпурными цветами в форме колокольчика. От побережья до этих мест мы часто встречали белые примулы, большие желтые маргаритки и мелкие красные и синие цветы, очень похожие на незабудки.
Лугеренгери протекает здесь по дну долины и имеет широкую и почти ровную пойму, которую она затопляет при особенно сильных бурях, неся с собой разрушение.
В предшествовавший нашему походу год случилось одно из таких наводнений, вызванное дождями, которые сопровождали ураган, принесший такой большой ущерб на Занзибаре. Наводнение смыло около 20 селений, погибло много жителей, хотя надежных сведений о числе погибших невозможно было получить. Как истинные фаталисты, жители вновь заняли большинство прежних мест; лишь немногие были достаточно благоразумны, чтобы поберечься от повторения подобного несчастья, и устроили свои жилища на небольших возвышенностях.
Мы разбили лагерь близ деревни, построенной какими-то из таких вот более благоразумных, и были хорошо приняты вождем, который предоставил в наше распоряжение для размещения товаров две рядом расположенные хижины.
Перед нами на (противоположном берегу Лугеренгери лежали холмы, — которые мы видели двумя днями раньше. Бомбей по прибытии сказал: «Хозяин, Лугеренгери живет рядом, завтра ее перепрыгнем!» Но когда настало завтра, поднялся все тот же — привычный крик: «Хозяин, местность очень голодная впереди!» Нам (пришлось потратить день на поиски продовольствия, и вознаграждены мы были количеством его, достаточным на три или четыре дня.
Около полудня часть арабского каравана прошла мимо нас и стала лагерем на другом берегу Лугеренгери; остальная часть арабов направлялась в страну варори[58] и вабена[59].
Около 5 часов на следующее утро мы были уже в движении, и Хамис бен Салим, хозяин арабского каравана, выслал за пределы своего лагеря барабанщика, дабы приветствовать нас, когда мы будем проходить мимо.
Перейдя реку вброд — как раз начал заниматься день, — мы обнаружили, что арабы еще не собрались; но Хамис все же вышел приветствовать нас. Когда мы переправлялись, Лугеренгери была всего около 30 ярдов шириной и глубиной по колено; но она становится непроходимой в каждый паводок. Русло превышает в ширину 250 ярдов, а берега с обеих сторон высотой 25 футов. Многие старые поля по соседству были покрыты песком, принесенным паводками 1872 года. Ложе реки состоит из белого песка с кварцевой и гранитной галькой; большие гранитные валуны, сильно источенные водой, рассеяны вокруг в большом количестве.
После семи миль, пройденных по заросшей густым лесом местности без единого жителя, нас обогнал караван Хамиса. Я шел впереди и вынужден был присесть и отдохнуть, будучи еще слаб после лихорадки. Увидев это, Хамис любезно предложил мне своего осла, а когда я отказался, сел, чтобы составить мне компанию, пока не приведут моего верхового осла.
Затем нам пришлось проделать трудный переход по очень крутым холмам, через участки тигровой травы и овраги глубиной 40–50 футов с почти отвесными склонами. У каждого оврага приходилось развьючивать животных и таскать груз вверх и вниз силами погонщиков.
Наблюдать за этим было трудно; вдобавок мы еле волочили усталые ноги. И все же пейзаж был настолько восхитителен, что мы почти не думали об усталости.
Все холмы — скальные; они состоят главным образом из гранита, в иных случаях — из почти чистого кварца, но очень густо покрыты деревьями везде, где неровности поверхности позволили скопиться достаточному слою почвы. Большая часть деревьев — акации в полном цвету; их красные, белые и желтые цветы вместе с цветами других деревьев выделялись яркими пятнами.
Уже после полудня мы добрались к месту стоянки — скалистому ущелью с водоемами в бассейнах гранитного дна. Из них вытекают два ручья: один течет на запад, другой на восток, но в конечном счете оба впадают в Кингани.
Здесь проходит прямая дорога через гряду холмов, которую нам было видно со времени выступления из Кисемо. Сейчас я удостоверился, что эту гряду называют Кунгва, хотя Бертон и Спик относили ее вместе с другими высотами к холмам Дутуми.
Хвост каравана из-за долгого и трудного перехода растянулся по всей местности, и многие из отставших подошли лишь перед заходом солнца.
Следующим утром мы поднялись вовремя. Тропа рядом с ручьем вела нас по проходу между холмами. По пути у нас были хлопоты с прокладкой дороги через режущую траву и бамбук (первый, какой мы увидели), покрытый лианами, очень похожими на английский зеленый горошек.
57
Речь идет о заболоченной равнине Мката между верхними течениями рек Вами и Нгеренгере (у Камерона — Лугеренгери).
58
Варори — имеются в виду санго, одна из групп бантуязычного народа хехе (вахехе), живущая в бассейнах верхних течений рек Руфиджи и Большая Руаха.
59
Вабена, бена — бантуязычный народ, обитающий на юте материковой части современной Танзании к северо-востоку от оз. Ньяса.