Я распорядился высечь беглеца в назидание прочим, и люди признали, что наказание им заслужено. Ибо на этом участке пути хотя дезертирство и не рассматривается как сколько-нибудь бесчестный поступок, однако вопросом чести считают то, чтобы человек никогда не убегал со своим грузом,
Глава 4
Болото Маката. — Грязевые ловушки. — Река Маката. — Африканский мост. — Переправляем ослов. — Рехенне-ко. — Задерживаемся. — Стачка наших носильщиков. — Режим в лагере. — Визитеры. — Развязный метис. — Вести от Мёрфи. — Его прибытие. — Кончина Моффата. — Организуем вновь прибывших. — Силы экспедиции. — Женщины и рабы. — Наши потери. — Вооружение. — Собаки и ослы. — Готовы!
26 апреля мы двинулись из Симбо к страшному болоту Маката — обширной (плоской равнине, лежащей между горами Усегара[61] и горами вблизи Симбавени. Эта равнина не представляет особых трудностей для движения по ней в сухой сезон, но дожди превращают ее в огромное пространство сплошной — грязи. А на западной стороне этого пространства образуются два или три трудных для переправы топких участка.
Два часа пути по красивой лесистой местности с красной песчаной почвой послужили нам первым знакомством с Макатой; а затем она предстала перед нами в своем наихудшем виде.
Вид из лагеря на болото Маката
Следы слонов, жираф и буйволов образовали в глинистой грязи многочисленные ямы. Некоторые были глубиной самое малое по колено и полны водой, и многие наши ослы попали в эти ловушки. Все же им удалось в сохранности донести свои вьюки до стоянки, хотя одного из ослов чуть не задушил погонщик, накинувший животному на шею затяжную петлю и пытавшийся вытащить его из ямы силой.
Пять часов под проливным дождем понадобилось на то, чтобы проделать пять миль такой дороги. В течение этого времени нам часто приходилось собственноручно вьючить и развьючивать бедных ослов и в то же время не давать людям отставать, ибо все они желали сделать остановку посреди грязи.
Такая остановка была бы роковой ошибкой, поскольку отсутствовал кустарник, из которого они могли бы построить хижины и добыть топливо для лагерных костров. Пребывание же на дожде и холоде на протяжении целой ночи без сухих спальных мест вывело бы большинство носильщиков из строя. Так что я продолжал движение до 3 часов пополудни, когда мы добрались до какого-то старого лагеря — сравнительно сухого места, где нашли топливо и материал для возведения хижин.
Всю ночь шел сильный дождь, но вскоре после того, как забрезжил день, небо стало очищаться и в 8 часов мы начали свой марш по плоской равнине с редкими участками леса и с немногими веерными пальмами. И трудности из-за грязи даже отдаленно не были похожи на те, что приходилось испытывать накануне.
На расстоянии часа пути от стоянки мы перебрались через небольшой быстрый ручей, питаемый малыми подпочвенными ключами и впадающий в реку Маката, а затем подошли к еще одному ручью, слишком глубокому, чтобы через пего переправляться вброд.
Приказав приготовить для перевозки грузов резиновую лодку, я, к своему раздражению, обнаружил, что часть каравана пошла другой дорогой, чтобы перейти поток вброд там, где он мельче. И, на беду, человек, несший лодку, пошел с теми, кто в его услугах не нуждался.
Мы послали за ним, но решили тем временем начать переправляться вплавь. Диллон и я плавали через ручей, помогая тем, кто не мог плыть. А после того как большинство людей благополучно перебралось на Противоположный берег, на сцене появилась и лодка; мы использовали ее для транспортировки вьюков.
Найдя среди багажа один из своих ящиков, я воспользовался случаем и сменил мокрую одежду, но не смог убедить последовать своему примеру Диллона, и он оставался в воде, пока не продрог совершенно.
Среди ветвей небольших деревьев, росших на берегах этих ручьев, примерно в 10 футах выше уровня воды я заметил клочья травы и ветки. Это показывает, какими высокими должны были быть паводки.
Еще через полчаса мы добрались до реки Маката — быстрого крутящегося потока шириной около 40 ярдов при 8 или 9 футах глубины. В этом месте оказался примитивный мост; он был построен из стволов и ветвей деревьев, связанных вместе лианами, и опирался на крупные сучья, а в одном или двух местах около берегов — на грубое подобие козел.
По африканским представлениям, это сооружение, которое в то время было почти скрыто под водой, вполне отвечало нуждам двуногих. Но несчастных ослов пришлось переправлять через реку выше по течению таким способом, который вовсе не доставил им удовольствия. Их приводили одного за другим и опускали в реку с высокого берега опутанными; в это время дюжина человек на противоположной стороне бежала от берега с веревкой, закрепленной вокруг ног животного, которое после погружения не появлялось над водой, пока его ноги не касались грунта у другого берега.
Мы стали лагерем в нескольких сотнях ярдов от реки и, поскольку после полудня стояла хорошая погода, занялись просушкой тех из наших товаров, которые были повреждены сыростью. Но ночью дождь снова полил как из ведра, площадка нашего лагеря превратилась в болото, а река так поднялась, что мост, по которому мы прошли, теперь совсем исчез под водой.
Мы поздравили себя с удачей — с тем, что не задержались еще на день перед переправой. В противном случае мы оказались бы вынуждены неделю дожидаться, пока спадет вода: течение было слишком быстрое, чтобы позволить нам воспользоваться лодкой.
Часть равнины, несколько приподнятая над общим уровнем, теперь давала нам возможность быстро продвигаться по сухой земле. В глаза бросалась такая особенность, как большое количество веерных пальм (Borassus flabelliformis), стоящих вдоль дороги. Для непривычного глаза такое явное уродство, как вздутие их стволов посередине, было очень странным на вид.
Заметны были и многочисленные, протоптанные животными тропки, которые пересекали местность во всех направлениях. Одна из них была настолько хорошо протоптана, что я, отделившись от основной части каравана, как раз перед приходом в лагерь прошел по ней вместо нужной тропы около полумили, не замечая своей ошибки.
Остановились мы около селения под названием Мкомбенга, и Диллон испытал здесь свой первый, очень тяжелый, приступ лихорадки, вызванный, несомненно, столь долгим его пребыванием в воде при переправе через реку Маката. А у меня правые ступня и лодыжка так распухли и болели, что я был совершенно не способен двигаться.
Для нас обоих нужен был день отдыха. Но мы сочли целесообразным попытаться достичь Рехеннеко: описания его, какие мы слышали, заставляли нас верить, что это весьма здоровое место.
Рехеннеко отстояло отсюда на один хороший переход; но мы решили двигаться не торопясь. Я испытывал такую боль, что не мог ни идти, ни ехать верхом, и меня несли в гамаке. Диллон же сумел передвигаться на своем степенном старом осле, прозванном Философам за равнодушие, с которым он переносил превратности путешествия.
Мы стали на отдых около маленького хутора, принадлежащего вождю по имени Комбехина. Но на следующее утро Диллон был слишком болен для того, чтобы сесть на своего осла. Так как у нас был только один гамак, мы решили, что Диллон должен остаться здесь и лечиться, тогда как я продвинусь до Рехеннеко, которое, как сообщали, было совсем рядом, и, как только туда прибуду, отправлю гамак назад, для Диллона. По пути я прошел мимо нескольких больших деревень; местность была сплошь возделана, за исключением разве что слишком болотистых или затопляемых участков, какие мы видели два раза. Каждый из этих затопленных участков простирался на — при четверти мили, а глубина воды изменялась от одного фута до трех.
61
Усегара, правильнее Усагара, — область вокруг г. Мпвапва, населенная бантуязычным народом сагара (васагара).