Во время осмотра окрестностей я снова натер свою невезучую ногу и вынужден был отказаться от прогулок в течение нескольких дней. Мёрфи жаловался на слабый приступ лихорадки, но Диллон утверждал, что никогда себя не чувствовал лучше и может как угодно долго продолжать такую дикую жизнь.
Уладив дела с уплатой мхонго, мы двинулись снова, пройдя через полосу джунглей к большому селению Кхоко, которым правит некий Мигуу Мифупи (или «Короткие голени»), имеющий наихудшую репутацию из всех владетелей Угого. Он, однако, состарился и сделался не способен добиваться удовлетворения своих претензий, так что проблема мхонго была улажена легко.
Кхоко было самым населенным местом, какое мы до того видели. Представляет оно главным образом скопление тембе с проходами среди них. Но на одном конце поселка есть много домов, населенных купцами-вамрима из Багамойо, которые сделали Кхоко своей штаб-квартирой. Большие соломенные крыши этих жилищ придают поселку полуцивилизованный вид.
Три огромные сикоморы (разновидность фигового дерева», растущие как раз перед городком, образуют ориентир, видный на мили вокруг. Под раскидистыми ветвями одного из этих деревьев разбили лагерь наша экспедиция и встречный караван в сторону побережья, так как дерево обеспечивало просторный кров более чем пяти сотням человек.
Один из вамрима принес в мою палатку большой музыкальный ящик, прося меня купить его и заверяя, что это окажется самым лучшим вложением капитала. Однако, когда ящик был приведен в действие, проиграв несколько тактов вальса в темпе похоронного марша, музыка неожиданно закончилась громким треском, что оказалось полным финалом, так как сломалась пружина маховика.
Мы узнали здесь некоторые детали способа погребения вождя. Прежде всего покойника обмывают (.процедура эта при жизни его настолько непривычная, что почти что впору удивляться, как она не возвращает его к жизни). Затем тело (помещают стоя в выдолбленную колоду, и люди ежедневно приходят оплакивать покойного, поливая тело ломбе и посыпая пеплом, и в то же время позволяют себе своего рода поминки.
Церемония эта продолжается, пока тело не разложится совершенно; тогда его помещают на помост и предоставляют воздействию солнца, дождя и росы, до того как на костях ничего не останется. И тогда кости погребают. В прежние дни в таких случаях приносили в жертву нескольких рабов, но меня заверили, что уже много лет, как эта практика прекратилась.
Тела простых людей просто выбрасывают в ближайшие джунгли, чтобы их сожрали звери и птицы.
Большое число вахумба, которые частично оставили бродячие привычки этого племени, живут по соседству и выступают как пастухи у вагого, которые сами занимаются в основном земледелием[85]. Вахумба составляют ветвь большого народа масаев и населяют область прямо на север от Угого, где они обладают крупными стадами, но не обрабатывают землю и не имеют постоянных мест обитания. Их пища состоит из молока, смешанного с кровью, и мяса, которое они поедают почти сырым.
Вахумба передвигаются с места на место в поисках пастбищ, укрываясь ночью под каркасом из мелких ветвей, покрытым одной или двумя выделанными шкурами. Оружие их — короткие копья, непригодные для метания, и обоюдоострые мечи, похожие на те, что носили римские легионеры; они также носят большой щит, — подобный щиту вадириго. Как и можно было предположить по характеру их оружия, вахумба более храбры, чем их соседи, а так как они известные разбойники, их весьма боятся. Они утверждают, что никто, кроме них и других членов семьи масаев, не имеет права владеть скотом, а потому считают себя полностью вправе угонять любой скот, какой встретят.
Последняя остановка в Угого — это Мдабуру, на расстоянии перехода от Кхоко; границы обеих росчистей разделены всего двумя-тремя милями.
Поля были отделены одно от другого и от дороги грубыми изгородями. Землю, как казалось, возделывали много тщательнее, чем обычно.
Мдабуру пересекает широкое и глубокое сухое русло, носящее такое же название. Даже в самую сухую погоду оно содержит большие бассейны с хорошей водой, а в дождливый сезон становится стремительной рекой, мчащейся вниз к Луфиджи[86] и составляющей один из важнейших ее притоков. Я расспросил одного из туземцев и удостоверился, — что он бывал у слияния Мдабуру с Руахой, как называют верхнюю часть Луфиджи, и что в сухой сезон Руаха тоже просто цепочка стариц, но во время дождей — большая река[87].
На переходе сбежал пагази вместе со своим грузом, что было очень неприятно, так как наши запасы ткани таяли из-за высоких цен на продовольствие и — большой дани, которую нас заставляли платить. Я велел Билалю с полудюжиной аскари отправиться назад в Кхоко разыскать дезертира, а также послал и к вождю Мдабуру, сообщая ему о происшествии и требуя отдать распоряжения о возвращении этого человека и его груза. Но все надежды отыскать его оказались тщетны, и каналья удрал безнаказанно.
Времена явно изменились с того момента, как Бертон проходил через Угого. Ибо если за одно доти он мог купить 64 рациона, мы никогда не могли получить больше чем 20 и редко когда более 10. Яйца были недостижимой роскошью, а молоко и мед непомерно дороги. Считая доти только по их занзибарской цене, яйца, масло и молоко оказывались дороже, чем в Англии, и, следовательно, необходимо было соблюдать жесткую экономию на нашем питании.
После полудня к нам явились в гости вождь и его овита и часа на два разместились в моей >палат. ке, что отнюдь не было приятно, так как все они были смазаны протухшим топленым маслом.
Вождь сообщил мне, что в бытность свою на Занзибаре он уже видел немного белых людей и их манеры. Но раз теперь они иступили в его собственную страну, он хотел видеть все, чем они владеют; и нам пришлось удовлетворять его любопытство. Любую вещь, какую он видел раньше, вождь едва замечал, но дотошно рассматривал всякий новый предмет.
Он узнал некоторые изображения животных, которые мы ему показали, но неизменно смотрел на оборотную сторону бумаги, дабы увидеть, что там, и заметил, что не считает рисунки законченными, поскольку они не дают подобия другой стороны животного.
Все же развлечение ему явно пришлось по вкусу, и он решил нас задержать на три или четыре дня на пользу народу, каковой еще никогда не видывал белого человека и желал на нас посмотреть. Как ни привлекательно могло быть это для местных жителей, нам вовсе не нравилось, что нас будут рассматривать как своего рода провинциальный зверинец, путешествующий для развлечения туземцев. В самом деле, не только вход туда был свободный, но еще и мы же должны были платить за позволение вступить в страну ради того, чтобы на нас глазели.
В день нашего прибытия караван, принадлежавший Саиду бен Салиму аль-Ламки, арабскому губернатору Уньяньембе, пришел из этого города, направляясь к побережью с большим количеством слоновой кости, предназначавшейся в оплату пороха, нужного для продолжения войны с Мирамбо, который все еще не был покорен. Но арабы были полны решимости, как только поступят запасы боеприпасов и подкрепления, нанести такой удар, который бы совершенно покончил с Мирамбо.
Некоторые бивни были так велики, что требовалось по два человека, чтобы нести их. И представление об их весе можно составить, если вспомнить, что носильщик-мньямвези несет как груз 120 фунтов слоновой кости. Несущие такие тяжелые грузы хотя и довольствуются ординарной платой, но требуют двойных или тройных рационов и заставляют вожаков каравана делать стоянку всякий раз, как чувствуют к этому склонность. Среди примкнувших к этому каравану был Абдулкадир, индиец-портной г-на Стэнли, направлявшийся к побережью с намерением возвратиться на родину. По его рассказу, расставшись с г-ном Стэнли, он постоянно болел и сейчас только достаточно поправился для того, чтобы быть в состоянии идти. Во время своей болезни он существовал за счет благотворительности виднейших арабов, живущих в Уньяньембе. И раз это был британский подданный, оказавшийся без средств и неспособный работать, я ему выдал четыре доти ткани, дабы помочь в его путешествии.
85
Подобное разделение труда между скотоводами и земледельцами весьма распространено во многих регионах земного шара; как правило, его следует рассматривать как зачаточную, примитивную форму эксплуатации кочевого населения.
86
Луфиджи — имеется в виду р. Руфиджи (чередование «л»— «р» довольно распространено в некоторых языках банту).