Это был Джума Мерикани, который оказался самым любезным и самым гостеприимным из многих друзей, каких я приобрел среди арабских купцов в Африке. Он повел меня в свой просторный и основательно построенный дом, расположенный посреди деревни и окруженный обширными посадками риса и прочих зерновых, и, устроив меня со всеми удобствами, сделал все, что в его силах, чтобы заставить — меня чувствовать себя совсем как дома.
Глава 4
Джума Мерикани. — Уголь. — Португальский торговец. — Его спутники. — Главная жена Касонго. — Жозе Антониу Алеши. — Его история. — Меня предостерегают против мата яфа. — Озеро Мохрийя. — Любознательная дама. — Особенности местных имен. — Жилище Алвиша. — Сбиваю спесь с Билаля. — Хорошо укрепленные селения. — Вид озера Мохрийя. — Хижины на сваях. — Племя, живущее на воде. — Визитеров не допускают. — Спиритический медиум. — Черепа старых врагов. — Уруа. — Владения Касонго. — Управление ими. — Социальная лестница среди варуа. — Калечат за малые проступки. — Касонго объявляет себя богом. — Его мораль. — Его гарем. — Неверные жены, — Меблировка опочивальни Касонго. — Правила относительно огня и приготовления пищи. — Хижины духов и идолы. — Жрецы великого идола. — Жена идола. — Одежда и татуировка
Джума Мерикани пробыл в этих местах почти два года, покупая главным образом слоновую кость, которой здесь — было очень много, и притом по дешевой цене. Так как он — умный человек и немало путешествовал с того времени, как покинул Танганьику, он сам и некоторые из его людей смогли мне сообщить множество географических сведений и — разгадку того, что рассказывали мне во время перехода из лагеря Типпу-Типа Мона Касанга и прочие. Джума Мерикани бывал на золотых и медных рудниках в Катанге; в стране Мсамы, где он обнаружил уголь, образчик которого дал мне; хаживал по дороге между озерами Мверу и Танганьика, пересекая Лукугу, а в Уруа создал постоянный лагерь на озере Ланджи (Ливингстоново «озеро Уленге, или Каморандо»), откуда и пришел сюда.
Португальцы, которые здесь находились немного менее года и занимались в основном — работорговлей, были осведомлены о моем прибытии и прислали гонца сказать, что начальник каравана посетит меня на следующий день.
Появились несколько его людей; это оказалась кучка необузданных, грубых, почти голых дикарей со старыми португальскими кремневыми ружьями — их непомерно длинные стволы были украшены огромным количеством латунных колец. Они были весьма любознательны, пожелали увидеть все, что у меня есть, и выражали большое удовольствие, узнавая любой предмет, похожий на который они видели близ Западного побережья, такой, как чашки, книги или что угодно европейское. На подобные предметы они указывали варуа, присоединившимся к ним, дабы поглазеть на меня и мои вещи, как на нечто совсем обычное у себя в стране. На этом основании они заявляли о своем превосходстве.
Касонго находился в отсутствии в сопровождении множества людей из караванов как Джумы Мерикани, так и португальцев. Он занят был путешествиями по своему королевству, собирая дань и карая те деревни, которые не выплачивали ее. На время отсутствия его представляла главная жена, жившая в значительного размера четырехугольной усадьбе, включавшей просторную хижину для Касонго, другую — для нее самой и множество более мелких хижин для жительниц гарема.
Джума Мерикани, когда услышал, что неподалеку находится англичанин, решил, что это должен быть Ливингстон, с которым он однажды встречался (он ничего не слыхал ни о его смерти, ни о путешествии Стэнли ему на выручку). Он также встречал в Уджиджи Спика и Бертона, и они ему дали несколько пистонов, которые все еще были вполне хороши, хотя французские пистоны, что Джума получил с Занзибара за последние пять лет, были совсем негодны из-за воздействия климата.
Кенделе, как туземцы называли португальского купца, хотя настоящее его имя — Жозе Антониу Алвиш, нанес мне визит на следующий день. Явился он с помпой, несомый в гамаке под тентом двумя носильщиками, чьи пояса были покрыты латунными колокольцами, в сопровождении мужчин с кремневыми мушкетами и мальчика, несшего его ружье — дрянную бирмингемскую двустволку — и скамейку.
Я был почти уверен — по манере, в какой Алвиш явился, и поскольку до того времени слышал о нем только как о мзунгу, — что это белый, который смог бы мне сообщить какие-то сведения. Велико же, однако, было мое разочарование, когда из гамака вылез старый и безобразный негр. Конечно же, он был одет по-европейски и говорил. no-португальски, но большею цивилизованностью похвалиться не мог, невзирая на неоднократные категорические заявления, будто он вполне цивилизован и таков же, как англичанин или любой другой белый человек. На чем он особенно настаивал, так это на том, что он-де никогда не лжет, что слово его — его вексель и, более того, он вообще самый честный человек на земле.
Когда мы обменялись приветствиями и я ему сообщил свое имя, подданство и цель своего путешествия, я расспросил Алвиша о его истории и узнал, что родом он из Донду на реке Кванза, в провинции Ангола. Он ушел оттуда более 20 лет назад и большую часть этого времени провел в странствиях, торгуя во внутренних областях — сначала как агент белых купцов, но позже самостоятельно. Он дал мне понять, что штаб-квартира его находится в Каса ней и что он намерен отправиться в путешествие домой по возвращении своих людей, ушедших г Касонго, ибо товары-де его почти израсходованы.
Я спросил, знает ли он что-либо об озере Санкорра, но Алвиш только слышал о нем и сообщил мне, что торгующие там люди следуют по очень опасной дороге через страну мата яфа.
Мата яфа — это туземное произношение титула вождя мвата-ямво[192], именуемого так пишущими о Центральной Африке. Я испытывал большую склонность посетить столицу мата яфа, относительно коего имеется несколько странных сообщений, но мне ответили, что, раз начались дожди, дороги будут почти непроходимы. И если бы даже я достиг столицы, предостерегали меня, то никогда бы не вернулся. Ибо последний белый, о ком известно, что он-де посетил его черное величество, был задержан насильно, дабы обучать народ европейскому военному искусству, и после четырех лет тоскливого плена там и умер, не имев случая убежать.
Расспрашивая, есть ли более прямая дорога к озеру, я услышал, что люди Джумы Мерикани и Алвиша бывали в нескольких днях пути от его берегов, но, не найдя слоновой кости, возвращались назад. Дорога, какой они шли, проходима лишь в сухой сезон, так как ведет по обширным безлесным равнинам со множеством рек, а в дождливый сезон равнины превращаются в болота.
Ставка (мусумба) Касонго Каломбо
Алвиш предложил проводить меня до Луанды или Бенгелы, так как отряд мой был, по ею мнению, слишком уж мал, чтобы безопасно путешествовать в одиночку через пространства, отделяющие нас от побережья. И было условлено, что по прибытии на побережье я сделаю Алвишу подарок, соответствующий ценности его услуг.
Поскольку, как он заявил, невероятно было, чтобы мы выступили в течение по меньшей мере месяца, я решил обследовать за это время такую часть окрестностей, какую окажется возможно, двинувшись в первую очередь к озеру Мохрийя, чтобы посмотреть его свайные жилища. Прежде чем отправиться в эту экскурсию, мне надлежало нанести визит фуме а кенна[193] и отдать визит Алвишу.
На следующий день вместе с Джумой Мерикани и несколькими своими людьми я направился сначала к поселку Касонго, или Мусумбе[194], который имеет 600 футов длины на 200 ширины и окружен аккуратной оградой из жердей пятифутовой высоты, обсаженной травой. Войдя — в единственную дверь, мы обнаружили просторное открытое пространство, в центре которого стоит жилище Касонго, а немного дальше — три небольшие усадьбы, включающие хижины, в которых живут фуме а кенна и несколько других главных жен. По каждой из сторон четырехугольника идет тройной ряд меньших хижин — резиденции прелестниц гарема.
192
Мвата-ямво — верховный правитель государства Лунда. Ко времени путешествия Камерона сохранял реальную власть уже только над центральными областями прежней «империи» Лунда, сложившейся еще в XVIII в., т. е. над страной, лежавшей к западу от границ владений правителей Луба. Связи с южными и восточными «княжествами» лунда были фактически уже чисто номинальными: к 70-м годам прошлого столетия их правители прекратили выплату мвата-ямво даже символической дани.
193
Фуме а кенна — главная жена и соправительница мулохве луба; по обычаю, должна была быть его сестрой — такая форма со-правления была широко распространена у многих африканских народов, включая в это число и лунда — непосредственных соседей луба.
194
Мусумба — не название поселка, а обозначение резиденции правителя, его ставки; соответственно на территории раннеполитического образования могло быть несколько «мусумба», поскольку постоянной резиденции у правителей не было. Кроме того, при смене мулохве новый государь обычно переносил ставку на другое место.