Но вновь мне было суждено испытать горестное разочарование. Касонго не возвращался до конца января 1875 года, и даже после этого происходили бесчисленные задержки, главным образом из-за не имеющих себе равных лживости и трусости Алвиша.
На протяжении многих скучных часов, что истекли до прибытия Касонго, я часто расспрашивал Джуму Мерикани и его людей о различных их путешествиях, а среди его 600 пагази помимо рабов было очень много представителей разных племен, и некоторые из них были с берегов озера Санкорра. Поэтому я смог составить достаточное представление о положении разнообразных озер и рек в Центральной Африке и об их соотношении.
От этих людей слышал я также много любопытных историй, которые, хоть они и могут показаться «сказками путешественников», подтверждались независимыми друг от друга свидетелями. И, я убежден, в эти истории целиком верили те, кто их пересказывал.
Среди таких рассказов пальму первенства, наверное, можно отдать тому, который принадлежал некоему туземцу из Укаранги. Он уверял, будто в следующей деревне за той, откуда он родом, жители находятся в самых дружеских отношениях со львами, которые имеют обыкновение входить в деревню и бродить по ней, не пытаясь никому причинить ущерб. По большим торжествам их угощают медом, козами, овцами и угали, и иной раз на эти послеполуденные праздники собираются целые две сотни львов. Каждого льва люди знают по имени, а львы на них откликаются, когда их позовут. Когда же умирает лев, деревня предается трауру «по нем, как по одному из своих жителей.
Деревня эта, как говорят, расположена на берегах озера Танганьика неподалеку от дома Джумы Мерикани. Тот тоже мне рассказывал, что все говорят о дружбе между туземцами и львами, но сам он никогда не присутствовал ни на одном из сборищ. Однако макаранга этот уверял, что сам он часто бывал свидетелем таких дружеских сношений между человеком и зверем, и привел несколько своих соплеменников, дабы они подтвердили истинность его утверждения. Определенно, если это правда, то самым знаменитым нашим укротителям львов есть чему поучиться у туземцев Африки.
Другая история имеет любопытное сходство с рассказом об анчаре[204]. В определенном месте в стране Ургуру, области Уньямвези, есть три больших дерева с темно-зеленой листвой; листья их велики и гладки. Путешествовавшая группа варори, завидев их, подумала о том, сколь великолепное укрытие эти деревья могут предоставить, и расположилась под ними лагерем. Но наутро все были мертвы; и говорят, будто их скелеты и слоновая кость, (которую они несли, остаются там и по сей день, подтверждая грустную участь этих варори.
Джума меня уверял, будто он видел эти деревья и будто ни птицы никогда не сидели на их ветвях, ни трава не растет в их смертоносной тени. Несколько человек, которые были с Джумой, когда он проходил мимо деревьев, подтвердили каждую подробность его утверждения.
Джума мне также рассказал, что в окрестностях Мфуто, городка близ Таборы, высечены из цельной скалы фигуры человека, сидящего на скамье со своим барабаном, собаки и козы. Арабы же ему сообщали-де, что в Увинзе, к востоку от Танганьики, есть обширный водоем с совершенными резными арками. Туземцы приписывают это творение прежнему племени вазунгу, но арабы полагают, что его исполнили Сулейман ибн Дауд и джинны[205].
Конечно, я не поручусь за абсолютную истинность этих историй, но просто их передаю такими, какими услышал.
Нижеследующее сообщение о подземных жилищах в Мканне у берегов Луфиры я получил от Джумы. Он, правда, не входил в них сам, страшась дьявола, который, как говорили, обитает в пещерах, но араб, бывший с ним, оказался более смелым.
Этот араб рассказал, что пещеры очень высокие и сухие, с протекающими по ним маленькими ручейками, а некоторые на самом деле находятся под ложем реки, в том месте, где в русле порог. Жители построили внутри этих пещер хижины и держат своих коз и прочий скот. Многочисленные отверстия дают выход дыму от их костров.
Есть там несколько проходов, соединяющихся с внутренним пространством пещер, и, подвергнувшись нападению, жители часто высылают через выходы в различных пунктах отряды, чтобы внезапно напасть на врагов с тылу и поставить их между двух огней.
Подземные жилища есть также в Мквамбе, на небольшом расстоянии дальше вверх по Луфире, но главные пещеры находятся в Мканне.
Во время одного из своих плаваний по Танганьике Джума прошел высокий скалистый остров Нгоманза, расположенный севернее островов Касенге и отделенный от материка очень узкой протокой, в которую впадает река Нгоманза. Предполагается, что пить ее воду в течение недели или десяти дней достаточно для того, чтобы вызвать проказу. Обитатели острова — определенно прокаженные, большая их часть лишилась руки или ноги, в то время как почти все утратили зрение на один глаз, а многие и на оба; здесь большая редкость — встретить человека, не страдающего какой-то степенью слепоты[206].
Ни одно из соседних племен не вступает в браки с этими людьми, а когда приходится путешествовать через их страшную страну, люди спешат так, как только это возможно. Несчастным прокаженным фактически запрещено уезжать с острова. Возможно, что они поражены заразной проказой, а инфекция нуждается в каком-то определенном времени, чтобы поразить здорового человека.
Помимо выслушивания этих рассказов о путешествиях я занимался тем, что дополнял свои карты и дневники, изготовил пару домашних туфель и заново переплел папку для карт. Я также построил новую двускатную палатку из травяной ткани; эту ткань я сделал водонепроницаемой, намочив ее в пальмовом масле (старая моя палатка совсем износилась), и изготовил пару новых флагов для перехода к побережью — те, что использовались до сего времени, были до того изодраны и покрыты пятнами, что стали почти неузнаваемы.
Еще одной важной работой было штопанье чулок, а поскольку все мои штопальные иглы украли из-за того, что у них такие удобные широкие ушки, мне пришлось использовать парусную иглу, что сделало процесс еще более утомительным.
Время от времени мы оживляли вечера стрельбой по бесчисленным мухоловкам и «козодоям, которые после жаркого дня стремительно носились вокруг: изменчивость и быстрота их полета обеспечивали очень хорошую стрелковую практику.
Я также постоянно наносил визиты фуме а кенне, убеждая ее отправить гонцов к Касонго, дабы ускорить сто возвращение, и Алвишу, умоляя его оставаться готовым к выступлению, чтобы отправиться в путь сразу же, как только явится Касонго.
Нас часто посещали жены Касонго, а так как обычно они свободно пили, манеры их и разговор были какими угодно, но только не нравственными и примерными. Иногда женщины танцевали; при этом жесты их были настолько вольными, а движения рук и ног настолько резкими, что я никогда ничего подобного не видывал.
Один из рабов Джумы порой развлекал нас, показывая необычные трюки. Особенно интересно представление, устраиваемое при помощи куска тяжелого дерева и двух палок по футу длиной каждая. Взявши в руки по палке, он заставлял деревяшку быстро вращаться и самым необычным образом кататься взад-вперед между палками по бечевке, привязанной к их концам. Затем специфическим, резким движением посылал деревяшку вверх — выше, чем можно зашвырнуть крикетный мяч, — и, поймав ее на бечевку, вновь заставлял кататься.
Несмотря на эти мои занятия, Рождество 1874 года и день Нового — 1875 — года прошли очень тоскливо, и я весьма обрадовался, когда в середине января услышал, что Касонго действительно возвращается, вняв моим многочисленным просьбам. А 21 января он и в самом деле прибыл, о чем возвестили громкий барабанный бой и крик.
204
Анчар — дерево вида Antlarls toxicaria семейства тутовых, растущее на островах Индонезии; сок его используемый для отравления стрел, настолько ядовит, что возникла даже широко распространенная легенда о смертельной ядовитости воздуха вокруг этого растения, особенно же в его тени.
205
Не исключено, что в этих рассказах о постройках, будто бы возведенных либо Сулейманом ибн Даудом, т. е. библейским царем Соломоном, либо джиннами (демонами, сверхъестественными существами, способными как помогать человеку, так и вредить ему), присутствует в искаженном виде информация о расположенных гораздо южнее маршрута Камерона, в бассейне р. Замбези, памятниках культуры Зимбабве (Мономотапа). Для первых европейских исследователей этой культуры (их знакомство с ней произошло в самом начале 70-х годов прошлого столетия) упоминания царя Соломона в связи с постройками на территории нынешней Зимбабве служили одним из аргументов в пользу якобы неафриканского их происхождения.
206
Судя по описанию, речь идет скорее не о проказе, а о трахоме — глазном заболевании, достаточно широко распространенном в Тропической Африке.