- Ты проиграла, - произнес Маркус с улыбкой.
- Что? - зачарованно прошептала я, не сразу осознав его слова. Несколько секунд, и мой мозг, разделенный с влюбленным трепещущим сердцем каменной стеной, внезапно понял, что сказал Маркус. Кровь прилила к голове, мне показалось, что она сейчас взорвется. Красная пелена застлала глаза, и я потеряла контроль над собой. Разбитые чувства породили ярость и желание жестоко мстить. Пальцы сами собой крепко сжали края марли.
- Ах значит для тебя все это лишь игра? - тихо произнесла я, глядя прямо в глаза Маркуса. Он внезапно побледнел. Видимо, выглядела я более чем угрожающе, но меня уже было не остановить. Сцепив пальцы, я одним рывком оторвала от его предплечья бинт, сдирая засохшую кровь и разрывая до мяса начавшую заживать кожу. Маркус закричал, пытаясь зажать ладонью хлынувшую в кадку кровь.
- Ну что, как тебе играется? - ядовито поинтересовалась я, бросая на пол окровавленную марлю. - Весело? Нравится играть с чувствами других людей? Нравится ощущать на своей шкуре причиненную тобой боль? Ты ничего не понял из того, что я тебе сказала! Ты черствый и жестокий человек!
Я развернулась, чтобы уйти в комнату и просто не видеть Маркуса, но была поймана за запястье мокрой от крови ладонью.
- Погоди, - сдавленно произнес мужчина.
- Что ты хочешь от меня? - прошипела я со всей ненавистью, на которую была способна.
- Дело в том, что... я тоже проиграл.
Я уставилась в глаза Маркуса, потемневшие от боли до цвета древнего янтаря.
- Нет, это не может быть правдой, - замотала головой, ошеломленная услышанным. Может, я неверно его поняла? Однозначно он имел в виду что-то другое.
- Это правда, - кивнул Маркус. - Я влюбился в тебя, Никки. Ты выжгла на мне свое имя, залезла под кожу, просочилась в кровь. Я не могу без тебя.
- Нет... - прошептала я, пытаясь отступить, но ладонь Маркуса крепко удерживала меня. - Нет! - я почувствовала, как слезы полились по щекам. - Не смей произносить такие слова в мой адрес! - Я так мечтала их услышать, но, услышав, поняла, что не была готова воспринять их. Это была очередная красивая ложь. - Ты лжешь, - высказала свою догадку, - каждое твое слово пропитано ложью, ты произносишь только то, что тебе выгодно, и тебе, на самом деле, плевать, что я чувствую к тебе!
- Я не лгу, птичка, я... - Маркус поджал губы, и я была уверена, что волна боли, пробежавшая по его лицу, была лишь искусной игрой на публику. - Если не веришь моим словам, я докажу их действием. Ты хотела свободы - я отпускаю тебя. - Ладонь Маркуса разжалась, и я отступила к двери. - Все кончено, иди, - он махнул на меня, но я недоверчиво осталась стоять, не покидая комнаты. - Ты свободна, я отпускаю тебя! Это единственный способ, которым я смогу доказать тебе, что... - Маркус осекся, словно слова застряли у него в горле, не решаясь вылиться во всеуслышание. - Уходи. Просто уходи. Забудь все и прости меня, - закончил он и отвернулся от меня, сосредоточившись на предплечье.
Меня не нужно было просить дважды. В гневе я распахнула дверь и со всей силы захлопнула ее за своей спиной так, что старая краска с косяков с тихим шорохом упала на пол. Дверь комнаты тоже оказалась открытой, и я вышла в темный коридор. В нем творило запустение. Все двери были закрыты, и я упрямо пошла вперед по старому скрипучему полу. Похоже, никто не жил в этом крыле. Еще одна дверь - и я очутилась в холле. Входная дверь была прямо передо мной. Не оглядываясь, я дернула ее и оказалась на улице. Ночь была укрыта пеленой весеннего ливня, в который я нырнула с головой, мгновенно намокая. Вода с небес перемешалась со слезами на щеках, смывая с меня все чувства, пока я стояла на расшатанном крыльце. Я спустилась с двух деревянных ступенек и вступила в глубокую лужу, собравшуюся прямо под ними. Холод мгновенно пробрал меня до костей, и я с удивлением поняла, что на ногах были одни носки. И вправду, я ведь не смогла найти обувь в доме Джона. Мои ботинки так и остались там.
Я сделала шаг в сторону черной стены леса, в сторону своей свободы. Тяжелые капли стучали мне по макушке, закапываясь в косу, делая ее все тяжелее и тяжелее, приклеивая рубашку к телу, заставляя меня дрожать. Еще один шаг. Грязь под ногами была такой скользкой и противной, холод пробрал до самых костей. Третий. И я поняла, что не смогу ступить больше ни шагу. Всю жизнь у меня существовало какое-то странное правило трех шагов. Я либо спокойно переступить через эту границу, либо оставалась стоять на третьем шаге, не в состоянии пересилить себя. И это значило, что я никуда уже не уйду. Слезы хлынули новым потоком, и я заревела в голос от отчаяния. Без обуви, без денег, без сил я не дойду никуда. Я не знала, где я нахожусь, и некому было мне помочь. Я сама не была в состоянии сейчас позаботиться о себе. Упала бы в ближайшую канаву и утонула там, в грязи, в одиночестве, меня никогда не нашли бы в этом лесу.