Повторять свои слова дважды не пришлось. Женщины, забрав ребенка, поспешили исчезнуть, оставив нас вдвоем. И когда за последней из них опустился полог шатра я поднялась на ноги чтобы шагнуть навстречу напряженно смотрящему на меня мужчине. Однако тот не дал мне этого сделать, оказавшись рядом раньше, и заключил в такие крепкие объятия, что я жалобно пискнула, когда ребра затрещали. Сила Натана заключила меня в своеобразный кокон, отгородив от всего мира, и отпускать похоже не собиралась, в то время как сам он, с момента своего появления, так и не произнёс ни слова. Пытался, по-видимому, совладать с собственными эмоциями, бьющими через край.
На то, чтобы справиться с собой, у мужчины ушло несколько долгих минут, а потом он медленно отстранился и, внимательно оглядев с ног до головы, ошарашил заявлением:
- Я не уверен, что тебя стоит выпускать отсюда в таком виде.
- Чего? – в полнейшем изумлении уставилась я на родителя, потому как ожидала от него совсем иных слов и о другом, а никак не оценки собственной внешности.
Вместо ответа темноволосый крылатый небрежно махнул рукой в сторону, создавая хорошо знакомое мне зеркало в полный рост, а потом, взяв за плечи, развернул так, чтобы я смогла в полной мере оценить то, о чём он говорит.
И я оценила, увидев в отражении девушку, будто сошедшую со страниц сказок 1001 ночи.
Безусловно, мне было известно, как может изменить женщину одежда и необычный макияж, но несмотря на это я с трудом узнала в черноволосой незнакомке из отражения саму себя. Зарифки, что занимались мной, расстарались на славу: сделав акцент в облике на глаза. Благодаря черной подводке, те стали казаться больше, загадочнее, а во взгляде появилась какая-то бесовщинка. Чуть измененная, благодаря той же краске, форма бровей, придала лицу слегка насмешливое выражение, а губы остались естественного оттенка, что на мой взгляд было верным ходом. Когда у женщины слишком много косметики на лице, это смотрится вульгарно, а отнюдь не красиво.
Оторвавшись от рассматривания собственного лица, я скользнула оценивающим взглядом дальше, отстраненно отметив, что наряд, в который меня облачили, был куда интереснее костюмов дебютанток. Он оказался полностью сшит из шелка и не имел никаких вставок в виде сеточек.
Верх одеяния представлял собой некое подобие удлинённой жилетки, украшенной вышивкой, мелкими блестящими камушками и бахромой, в то время как его другая часть состояла из юбки, держащейся очень низко на бедрах за счет широкого пояса, расшитого все той же серебряной вышивкой с вкраплениями сверкающего бисера.
Гладкая ткань, из которой был сшит наряд, приятно касалась кожи, а единственным её недостатком, по моему мнению, был цвет. Огненно-красный.
Среди зарифов я была чужой, и внимание местных мужчин, которые наверняка станут смотреть танцы не только тех девушек, которые будут впервые представлены покровителю этого народа, но и вообще всех женщин, что решат танцевать этой ночью, было для меня нежелательным. Но уж какой реквизит выдали, в том и придётся выступать.
- Теперь ты понимаешь, почему я считаю, что выпускать тебя отсюда в таком виде не лучшая идея? – поинтересовался Натан, когда я, налюбовавшись на себя любимую отвернулась от зеркала и взглянула тому в лицо.
- Гм, да. Речь идёт о моём вызывающем виде.
- Вызывающем и соблазнительном - таковым будет моё мнение, как одного из представителей сильной половины этого мира. – Но, с другой стороны, я не просто какой-то мужчина. Я - твой отец, и потому мне совершенно не нравится то, что местные аборигены будут на тебя облизываться. А они будут, поверь!
- Верю! - со вздохом кивнула я. - Но выбора у меня нет. Я дала слово покровителю зарифов, что станцую для него, и сдержу его независимо от того будет на меня кто-то смотреть или нет. Долги надо отдавать!
- Надо, - с не менее тяжёлым вздохом согласился со мной Натан, а затем, шагнув вперёд, заключил меня в свои объятия. - Вот только стоило ли оно того вообще? Зачем ты ввязалась в эту историю, дочь?
- Ты и сам знаешь ответ.
- Имя которому - Эрелл!
- Угу. Ты его видел?
- Нет, но я знаю, что вы теперь связаны.
- Знаешь? – удивившись, я чуть отстранилась от отца, чтобы заглянуть тому в глаза.
- Да, знаю, - дракон сжал губы так, что они превратились в тонкую линию, а руки, лежащие на моих плечах, стиснули их до боли. - И хочу тебя спросить, Джорджиана: ты вообще понимала, что творишь? Осознавала, что твой безрассудный поступок мог закончиться для тебя смертью?