Обрадовавшись своей маленькой победе, я подхватила рюкзак, фонарь и со всей осторожностью ступила в темноту.
***
Прошел, наверное, где-то час, когда ноги вывели меня в пещеру, до потолка которой не доставал свет фонаря. Впрочем, не доставал он и до противоположной стены этой пещеры. Медленно, вдоль стеночки, двинулась вперед и вскоре поняла, что пойди я напрямик, через центр, неминуемо наткнулась бы на зияющий чернотой колодец. Куда тот вел не имела ни малейшего понятия, да и не хотела этого знать.
"Если выберусь отсюда живой, больше никогда под землю не сунусь!" - клятвенно пообещала я себе, ныряя в очередной коридор, который совершенно не понравился своей узостью и извилистостью.
А еще навел меня на мысль, что я, похоже, куда-то не туда иду. Дмитрий при всем желании не смог бы пронести меня здесь. Надо поворачивать назад и возвращаться в тот самый грот, где проснулась, а то так убреду в неведомые дали, что меня потом никакая группа спасения не отыщет.
Тяжело вздохнув, потому как потраченного времени и сил было безумно жаль, я с трудом развернулась в тесном пространстве и зашагала обратно. Но едва вышла в ту самую пещеру, которую недавно покинула, с ужасом осознала, что никакого другого выхода, кроме того, из которого только что вышла, нет. Будто сама гора закрыла для меня путь назад!
- Но, как же это? Как такое может быть? - полуистерически прошептала я, двинувшись вдоль стены и ведя по ней руками. - Ведь был же проход! Был! Я не сошла с ума!
Сколько вот так металась, безрезультатно стучась в холодный, бездушный камень - сказать не возьмусь. Я потеряла счет времени. Слезы, которые по началу еще пыталась сдерживать, все-таки прорвались наружу, и отчаяние накрыло с головой.
***
Отпустило меня далеко не скоро. А когда истерика, наконец, прекратилась, я кое-как встала с каменного пола, на который сползла устав биться о стену, и безучастно поплелась в тот самый, единственный коридор, что вел из пещеры.
Протискиваясь через него, понятия не имела как быть дальше. Решила идти, пока есть силы, а там видно будет. И в этой своей апатии я пребывала довольно долго, не обращая внимания на то, что вокруг, пока неожиданно в лицо не пахнуло свежим воздухом.
Отчаяние и безучастность к собственной судьбе оказались разом забыты и я заторопилась вперед. А заметив узкую щель между камнями, не раздумывая полезла в нее, чтобы пару-тройку минут спустя попасть в пещерку, откуда ощутимо тянуло холодом.
Взгляд заметался по окружающему меня пространству, ища выход, пока не наткнулся на груду камней, сквозь которые просачивался дневной свет.
Отшвырнув в сторону рюкзак, принялась тягать и толкать камни - не думая откуда силы взялись. Желание жить было так велико, что я вытаскивала булыжник за булыжником, расширяя проход. Работала, не обращая внимания на то, что ломаю ногти и сдираю в кровь ладони.
Когда же дыра стала достаточно большой, для того чтобы в нее могла пролезть голова, я высунулась наружу: жадно вдыхая свежий воздух и осматриваясь.
Местность вокруг была совершенно дикой, а оттуда, где находилась я, открывался великолепный вид на долину, идущую вдоль двух возвышенностей. Вот только было во всем том, что открылось взору, одна странность: зелени для летнего времени маловато.
Ну, да я не стала себе пока забивать этим голову, а, подышав, вернулась обратно и продолжила свою работу. У меня ушло два часа, чтобы сделать проход достаточным для себя самой.
Протолкнув рюкзак в образовавшуюся дыру, ужом протиснулась следом. И только я успела вылезти, как за спиной раздался грохот. Резко обернувшись, увидела, что сделанного мной с таким трудом прохода больше нет. Его изнутри засыпало камнями и, помедли я хоть немного, осталась бы лежать раздавленной под ними.
Назад пути больше не было.
Посмотрев на свои разбитые в кровь руки и испачканную одежду, нервно рассмеялась. Очевидно, сказывались усталость и тот стресс, что я пережила.
Взяв рюкзак, потащилась по склону вниз, ища удобное местечко, где смогу привести себя в порядок, и таковое вскоре нашлось. То был довольно глубокий ручей с кристально чистой водой, в которой то и дело промелькивали юркие тела маленьких рыбешек.
Полюбовавшись на них, принялась стаскивать одежду: то и дело зябко ежась от касающегося обнаженной кожи воздуха.
"Странно, вроде июль, а холодно как в конце апреля - начале мая, когда традиционно зацветает черемуха и на улице становится промозгло", - промелькнула в моей голове мысль, пока плескалась в холодной воде, дабы не испугать своим чумазым видом первого же встречного человека.