– Ну и крепок же у тебя первач!
– Первач обыкновенный. Не лучше, но и не хуже, чем у других… Как и вода в нашем колодце – помните, наверно, Петр Васильевич?
Соломия отставила свой стакан и принялась выспрашивать Елпанова о делах, о поездках на заводы, о том, много ли дает прибыли торговля. Петр уклончиво отвечал, что торговля – дело очень хлопотное, а выгоды почти что никакой…
– Ну, Петр Васильевич, выпейте второй разок, не то на одну ногу хромать станете! – шутливо предложила хозяйка.
Петр и не заметил, как за разговором она налила ему еще один стакан.
– Да что вы, Соломия Пантелеевна, как же я с вами рассчитываться-то буду?
– А расчет такой будет, Петр Васильевич… Как поедете в Екатеринбург, так привезите мне полушалок кашемировый, с крупными цветами!
– Что тебе супруг-то такой полушалок не купит, он ведь у денежных купцов робит…
– Скуповат он у меня, да и не смыслит ничего в нарядах…
Что и говорить, большая мастерица угощать Соломия! Не успел Елпанов выпить второй стакан, как перед ним уж и третий стоял.
– Да ты что, Соломеюшка, споить меня хочешь?
Петр вроде бы в шутку спросил, но от третьего стакана отказался наотрез.
"Этак еще заночуешь здесь, а как ночевать в дому без хозяина-то?" – пронеслось в захмелевшей голове.
Елпанов встал из-за стола.
– Благодарствую, хозяюшка!
Он надел собачью шубу, шапку, взял рукавицы и пошел запрягать лошадь. Соломия стояла у распахнутых ворот.
– А полушалок я тебе непременно привезу!
Петр тронул Буяна, и кошева выехала со двора. Соломия закрыла ворота.
ЗАСАДА У МОСТА
Отдохнувший Буян сначала побежал рысью, но Петр перевел рысака на шаг: дорога становилась хуже, а ущербная луна еле-еле светила. Хоть и морозно было, он ехал шагом до самого Устинова лога.
Откосы лога крутые, по самому дну летом вьется маленькая ключевая речка, не замерзающая и в лютые зимы, а через речку – мосток. Каждый раз, подъезжая к нему, Петр невольно вспоминал рассказ дедка Трофима.
Младший Елпанов – не робкого десятка, но какая-то смутная тревога всегда охватывала его в этом месте. Вот и крутой спуск. Петр натянул вожжи, и Буян осторожно стал спускаться на мосток, приседая на задние ноги так, что почти на крупе понес передок кошевы.
– Ну-ка, стой и не шевелись!
Из-за покрытых куржаком* кустов ивняка выскочили два мужика. Один выхватил из-под опояски топор. Схваченный с двух сторон за поводья, рысак затоптался на месте.
– Грабят, Буянко, грабят! – не своим голосом закричал Елпанов, вскочив в кошеве. Рысак взвился на дыбы и рванул поводья. Один из нападавших не смог удержать повод и отлетел в сторону, другого рысак подмял под себя и птицей взлетел на крутой противоположный берег.
Там за кустами была засада: стояли две лошади в легких кошевках.
Петру повезло проскочить мимо грабителей. Со свистом нахлестывая лошадей, те погнались следом. Поминутно оглядываясь, Петр вплотную к задку своей кошевы видел роняющую пену морду чужой лошади.
Кони у напавших были добрые, и они гнались за Петром верст пять, но потом отстали.
Не веря в свое спасение, он еще долго погонял рысака. По-прежнему стоя в кошеве, въехал в деревню.
Была глухая ночь, и хорошо – будь это при свете, еще месяц шли бы в Прядеиной пересуды-догадки, мол, откуда это Петруха Елпанов в ночь-полночь пригнал на взмыленном коне?
У своего подворья Петр вышел из кошевы, сам отворил ворота и, въехав во двор, стал распрягать Буяна. Запавшие бока рысака ходили ходуном.
"Упаси Бог, уж не загнал ли я его!? Сейчас-сейчас, Буянушко, вот остынешь немного – напою я тебя".
Петр разговаривал с конем, как с человеком: кто, как не Буян, уже два раза спасал его от гибели, сначала от волков, а сейчас – от грабителей? Часа два он водил по двору рысака, накрытого попоной, потом вынес из дому теплой воды, напоил его, поставил в конюшню и засыпал в кормушку овса. Когда конь захрустел овсом, Петр благодарно погладил его по шелковистой морде. Пуще глаза он будет теперь беречь такого коня!
А назавтра в кузнице Петр сделал себе кистень: высверлил изнутри гирьку-двухфунтовку, залил свинцом и прикрепил к деревянной ручке прочным сыромятным ремешком. Теперь пусть кто сунется поперек елпановской дороги!
Петр мучился в догадках: неужели нападение грабителей в Устиновом логу связано с его скрытной поездкой на Куликовские хутора? Где был в ту ночь муж Соломии? С чего это она в буднее время вдруг разугощалась, словно в праздник?