Мы с Ерофеичем прямо в огонь лезем – лошадей вывести бы! Тут в набат ударили, вся дворня высыпала, тушить конюшню стали. Ну, лошадей удалось спасти. А барин на крыльцо разъяренный выскочил, кричит: «Ловите конюхов-негодяев, это их дело, они подожгли, держите, не то сбегут еще, мерзавцы!». А куда тут сбежишь – Ерофеича моего из конюшни вынесли еле живого: голова в кровь разбита, грудь раздавлена. Положили его на охапку сена, а он все просит, чтоб его не трогали, не шевелили – шибко тяжко ему было, смерть, видно, чуял… Побелевшими губами еле выговорил: "Мальца Микитку не вините, не виноват он ни в чем… Мой грех, я недоглядел". Еще шептал что-то, не разобрать было. Лицо у него серым сделалось, и тут же умер Ерофеич, царство ему небесное. Старый уж был, сплоховал, видно, не увернулся, вот лошади его и затоптали, они ведь при пожаре сильно бьются, аж на стены лезут.
А меня связали, да и влепили мне, и так уж обожженному на пожаре, еще двадцать пять "горячих". А потом – в кандалы и в Сибирь погнали.
– Это как же – без суда, что ли? – поразился Василий.
– Суд-то был, да что толку: где суд, там и неправда, а кто богат, тот и прав. Отсидел я в остроге, потом подолбил мерзлой земли на рудниках. Потом сюда вот на вечное поселение определили. Здесь раз в год урядник наезжает проверить – все ли ссыльные на месте. А куда мы отсюда денемся, разве что в землю…
– Отчего же пожар-то был в имении? – снова спросил Василий, – кто поджег?
– Да пес его знает – кто. Может, гости барина сами и подожгли спьяну. А я и теперь, хоть дело прошлое, Богу не покаюсь: не виноват был ни в чем!
Шукшин размашисто перекрестился. Васильева жена Пелагея не вытерпела, вмешалась в разговор:
– Значит, невинного человека засудили? Креста на них нет, на душегубах!
– Э, да сколько их, невинных-то, по острогам сидит или на каторге мучится! – махнул рукой Никита.
– Ну, а самоедов ты видал? Что за люди такие, что сырое мясо едят?
– Этих мы в здешних местах уже не застали, они дальше на север подались. По-другому их вогулами называют, а вогулы – люди вольные: не пашут, не сеют, не жнут – тайгой кормятся. Зверя стреляют, рыбу ловят…
– Ты тут с семьей али как?
– Ясное дело, с семьей. В Расее, при барине-то, холостой был, а с каторги жену привел… Одной судьбы мы с ней. Она, вишь, тоже крепостная была, в няньках при господском ребенке. Ну, ребенок пуговицей подавился да и помер. Маленькие, они ведь все в рот тащат – попробуй угляди!
А ее за недогляд – в Сибирь… Выходит, что мы по одной дорожке шли, одно горе мыкали. Там я Анфису свою и встретил. С тех пор вот живем вместе, на житье не гневаюсь, ребятенок уж двое. Как поселение нам вышло – стали мы вроде вольных и в церкве венчаны.
– Где у вас тут церква, далеко ли?
– Да поболе тридцати верст будет: в Кирге приход-то, возле Ирбитской слободы.
– И поблизости больше никаких деревень?
– Самое близкое – село Харлово, семь верст отсюда. Там, говорят, сперва какой-то иноземец жил, высланный. Недолго жил, умер вскорости. Карла его звали. А у нас так заведено: кто первый жил, по тому деревня али село и зовется. Вот, к примеру, наша деревня. Первыми Прядеины здесь поселились, так она и зовется Прядеина.
– И теперь они здесь живут… Прядеины-то?
– А вон два дома их, с краю. Старший-то уже старик, сыновья у него взрослые… Однако засиделся я у вас, хозяйка браниться будет. А то идемте к нам ночевать, моя изба тут недалече. От реки гнус подымается, заест ребятенков-то!
– Благодарствуем! Мы уж сколь времени под телегами спим, привыкли.
– Ну, как знаете… а то пойдем под крышу-то – места хватит!
Никита еще посидел немного у костра, поговорил о нынешнем сенокосе, распрощался и ушел домой.
Переселенцы долго еще сидели у костра. Бреднем ловили рыбу в речных омутах, варили уху.
Коротка летняя ночь в Зауралье. В деревне пропели первые петухи, от реки потянуло сыростью, а как взошло солнце – в воздухе разлился запах скошенной травы и аромат свежего сена. А в таборе переселенцев, наконец, все смолкло. Только лошади пощипывали траву, позванивая уздечками, да в деревне лениво перелаивались потревоженные днем уставшие от лая собаки.
Василий не привык долго спать, а тем более сейчас. В голове вертелись тревожные думки: "Скорее бы на место определиться и первым делом сена заготовить для Коурка. Потом хоть немного целины вспахать, ржи посеять… До непогоды и холодов хоть какое-то жилье успеть построить! Может, сегодня начальство из волости приедет?".