Время шло, но Зеро никак не проявлял того необычного чутья, о котором его прежний хозяин поведал Стэйнсу.
Стэйнс полюбил Зеро главным образом за то, что собака полюбила его. Для Стэйнса Зеро был не больше и не меньше, чем ласковый и преданный друг — в общем, такой, каким и должен быть пес. Когда Стэйнс вспоминал рассказ Смита о похищенном железнодорожном билете, он объяснял себе это явление чистой случайностью. Просто захотел расшалившийся пес стащить что-нибудь, а тут в руке Смита оказался билет, он и пригодился. Что же в этом особенного?!
Как-то раз Стэйнс отправился навестить семейство Мюррей — отчасти по привычке, а также потому, что дочь хозяина, Джейн, полюбила Зеро. Зеро сопровождал Стэйнса. Когда они дошли до площади, Зеро уселся на тротуар. Стэйнс позвал его, но собака не двинулась с места. Стэйнс пошел один, но вынужден был вернуться, поскольку Зеро изменил тактику и стал метаться под ногами, мешая идти дальше. И тут в памяти Стэйнса всплыл эпизод с железнодорожным билетом. Стэйнс был деловым человеком и отнюдь не суеверным, однако подумал, что в принципе не важно, по какой именно стороне площади он пойдет. Он решил обогнуть площадь, а заодно посмотреть, что могло бы произойти. Как только он повернул обратно, Зеро, успокоившись, пошел с ним рядом.
Ричарда заставил оглянуться оглушительный грохот. С крыши свалился тяжелый карниз и упал прямо туда, где должен был проходить Стэйнс.
Эта трогательная история послужила темой для разговора за чашкой чая.
Мистер Мюррей смотрел на вещи практически.
— Все верно, — сказал он. — Ваша собака вынудила вас пойти по другой стороне площади, и тот факт, что вы повернули обратно, по-видимому, спас вам жизнь. Но в то же время собака не знала, да и откуда она могла знать, что карниз обрушится? Разве ум собаки способен на подобное?
— Зеро знал это, — высказалась Джейн, единственная дочь мистера Мюррея, не слишком красивая, однако милая и добросердечная.
В настоящее время она кормила Зеро вкусным бутербродом. Все говорили Зеро, и Джейн в том числе, что бутерброды испортят его фигуру, но он относился к такому нарушению диеты со смирением, а точнее — с ярко выраженным смирением.
— Почему ты так думаешь? — спросил отец Джейн со снисходительной улыбкой.
— Потому что я знаю, что он знал, — твердо ответила Джейн.
— Вот и позволяй женщинам после подобных заявлений участвовать в выборах, — рассмеялся мистер Мюррей.
— Мисс Мюррей, — попросил Ричард, — не кормите, пожалуйста, собаку.
— Ну еще кусочек, — взмолилась Джейн.
Ричард был склонен к тому, чтобы согласиться с мистером Мюрреем. Снова произошло совпадение, причем замечательное, даже необычное. Имея возможность выбирать одно из двух, Ричард предпочел менее сложное объяснение. При всей своей любви к Зеро, он признавал, что собака особым умом не отличалась.
Он пытался научить Зеро искать печенье, но хотя и прятал его всюду, Зеро ни разу не смог его обнаружить. Старина Зеро был всего-навсего славным дурашливым бульдогом, и потому нелепо предполагать, что он являл собою чудо. Однако Джейн Мюррей оставалась тверда в своей вере в сверхъестественные способности Зеро и относилась к этому серьезно.
— Послушайте… — вдруг заговорила она. — Если вы заставляете свою лошадь взять барьер и при этом ощущаете страх, вы уверены, что лошадь не знает об этом?
— Знает, конечно. Знает и о том, кто на ней сидит, — попытался отшутиться Ричард.
— Однажды это случилось со мной, когда я была в Ирландии, — продолжала Джейн. — И все там было для меня непривычно. Как-то раз во время прогулки верхом лошадь отказалась перепрыгнуть через высокую ограду. Она почувствовала мою неуверенность, мой страх перед препятствием, хотя я сама себе говорила, что должна взять его. Можно обратиться и к другому примеру. Как вы объясните врожденную способность животных находить дорогу домой?
— Вот уж никогда не задумывался об этом. Голубь, я полагаю, может рассмотреть конец пути — ему с высоты виднее.
— Дело не в этом. Кошки и собаки имеют то же самое чутье — особенно кошки. Это, должно быть, вызвано каким-то особенным чутьем, которое у них есть, а у нас нет. Крабов увозят от родного моря на расстояние восьмидесяти миль, и они находят дорогу обратно, хотя ни видеть, ни слышать родного моря уже не могут. Должно быть, причина тому — какое-то неведомое нам чутье.
— Что ж, звучит правдоподобно.
— Скорее всего это — единственно возможное объяснение. Коль скоро мы признали, что у животных есть особое чутье, которое отсутствует у людей, я не могу спокойно относиться к тому пренебрежению, с которым мы порою рассуждаем об этом чутье. У Зеро чувство надвигающейся опасности столь же замечательно, как и чувство моря у краба.