Уличные знакомства? Несовместимо с учительской этикой, да никто и не делал попытки познакомиться с Людмилой на улице.
Таким образом, единственными мужскими лицами, на которые она могла пристрастно взирать, оставались портреты классиков в кабинете литературы. Жизнелюбивый Пушкин художника Брюллова, Лермонтов в неизменном гусарском мундире, таинственный Гоголь с двумя расходящимися ото лба крылами темных прилизанных волос… Подолгу глядя на их портреты в конце школьного дня, она начинала слышать, кто какой ей дает совет…
Пушкин прозревал все, что творилось с Людой: и ее мятежные ночи, и то неподъемное усилие, которое позволяло ей прийти наутро в школу бесстрастной внимательной учительницей. Он жалел ее со всею горячностью своего отзывчивого сердца и уговаривал не падать духом: в жизни подчас случаются чудеса: Лебедь оборачивается Царевной, грызущая золотые орешки Белка тоже не так проста: наверняка под ее рыженькой шкуркой скрывается бойкая хорошенькая поселянка! Все движется, все полощется в ярких красках многоцветной действительности, которая завтра может одарить тебя свыше головы. Только злые силы лишены надежды на чудо, а уж Людмиле в любом случае суждено найти своего Руслана: сказочное имя ведет к сказочной метаморфозе превращения из дурнушки в красавицу. Ну, а если уж не судьба… Тогда за чертой надежды остается одно – честь. Тут уж примкни к Татьяне, верной своему генералу, к Маше Троекуровой, ставящей превыше всего таинство венчания, к Лизе, смиренно отпускающей своего Германа, – ко всему сонму потерявших счастье, но честных и добродетельных, жертвующих собой ради общего блага.
Людмила думала, что это относится и к самому Пушкину. Она знала: его дуэль и вытекающая из нее смерть произошли не по прихоти, не из ревности, как объясняют порой незадачливые школьные учебники. Великая задача стояла перед уже известным в стране поэтом: защитить честь России, сокрушив происки действующих при дворе антирусских сил, которые и подослали к Натали Дантеса. Пушкин умер, как воин на поле боя, как мученик, проливший свою кровь за правое дело.
С Лермонтовым у Людмилы были отношения иного плана. Больше всего он привлекал ее в период юности, когда в душе искала выхода горечь разочарования: мир оказался не таким, как обещали мечты и трепетные порывы. Она могла до бесконечности повторять:
И скучно, и грустно, и некому руку подать
В минуты душевной невзгоды…
Желанья!.. Что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят – все лучшие годы!
Или подобное тому, но с более мягкой, напевной грустью:
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть…
Тогда ее внутреннее чувство звучало в унисон с Лермонтовым. Но дальше их пути стали все более расходиться: Людмила переросла период жарких юношеских обид, теперь ей хотелось не упиваться разочарованием, а что-то делать, дабы изменить жизнь к лучшему. Лермонтов на это пожимал плечами: да что тут можно сделать?! Все тщетно в этом подлунном мире, все суета сует!..
Он так и остался навсегда бескомпромиссным максималистом, требующим вершины счастья – либо вообще ничего. Может быть, это от молодости? Поэт ушел в двадцать шесть: Людмила уже на два года старше…
Гоголь был в ее жизни особым явлением. После первого прочтения «Вечеров на хуторе близ Диканьки» в душе навсегда остался волшебный край, где по-своему блестит снег, по-своему живут люди, даже месяц по весьма необычным причинам приплясывает в небе. Но эта картинка была лишь обложкой, за которой начинался ошеломляющий, донельзя насыщенный мир неповторимого гоголевского бытия. Оно было основано на пересечении видимого и невидимого, земного и небесного.
Все это было каким-то глубинным образом связано и с проблемами самой Людмилы. Прямого совета Гоголь ей не давал, но намекал на что-то непостижимое, в свете чего наилучшим образом разрешаются все проблемы. Дескать, жди и надейся, не переставая честно исполнять свой долг. А удивительного, чудного на долю каждого человека и так запасено столько, сколько пригоршней снега летит с небес ночью под Рождество…
20
Очередной школьный день прошел как обычно, но вечер обещал быть с дополнением. Людмилу Викторовну попросили отнести в Центр детского творчества список ребят из 5 А, желающих заниматься карате. Просил психолог Артур Федорович, особо настаивающий на том, что в здоровом теле – здоровый дух, и, следовательно, надо развернуть пятиклассников лицом к спорту. Почему-то он упускал из вида плавание, самбо и весь спектр легкой атлетики, которыми тоже занимались в Центре. Речь шла исключительно о карате.