Во время разговора с Исаковичем Вани с завидным аппетитом ел и пил.
Он признался Павлу, что никакой он не священник, что его просто так называют, ругал митрополита, но сдержанно, уверял, будто Ненадович ненавидит его за преданность черногорскому владыке Василию Петровичу. А митрополит, как известно, заточил владыку в Крушедольский монастырь за то, что тот призывал сербов переселяться в Россию.
Сидя на втором этаже трактира, где стены пропитались запахом кофе, среди зеркал, при свете мерцавших свечей, Михаил Вани с воодушевлением рассказывал о владыке Василии. Что же касается лазарета, повторял он, то это пустяк. Завтра или послезавтра они попадут в лазарет, если Исакович немного потратится.
Павел сказал, что предпочитает отправиться туда один, поскольку черногорцы грозятся: «Выхолостим попа Михаила!» И нож уже приготовили.
Услыхав это, Вани добродушно улыбнулся.
— Да, — сказал он, — знаю, так завистники, злые языки, судачат. Грех ведь оскопить духовное лицо! Просто кое-кто из черногорцев бесится, потому что раньше ко мне приходили их жены и приводили своих детей. И если бы я даже и решился на грех, то ведь ни один человек на свете праведником не рождается, а только готовится им стать. Огонь вожделения к женщине горит в каждом мужчине, и в монахе тоже, такова божья воля. Соблазн посылается монаху для того, чтобы потом, в монастырской тиши, он в молитве, со слезами на глазах, каялся, мучился и узрел бы во всей наготе бренность мира сего.
Павел, которому после долгого одиночества хотелось просто человеческого общения, весело спросил:
— Хорошо, хорошо. А что будет с этим грешником в смертный час? Когда душе его придется идти в ад?
— Все эти ужасы ада придумали папежники! — сказал Вани, грустно улыбнувшись. — Нет этого в нашем сладчайшем православии! Господь наш, Иисус Христос, искупил своей смертью на кресте все наши грехи и простил грешников еще на этом свете как сын божий. Нет ни страха, ни адских мучений для того, кто покается в свой смертный час! Ему все простится!
О себе Вани сказал, что женщины никогда его не провожают слезами и проклятьями, напротив, они благословляют его и спрашивают: «Где ж это наш поп Михаил?» А сказку о его блуде и о том, будто его хотят оскопить, придумали земляки-бездельники в угоду Ненадовичу! Настоятель сербской церкви в Вене, Константин Бершкович, заварил всю эту кашу и даже написал на него донос местным властям.
После этого Исакович спросил, знает ли отец Михаил владыку?
Вани обиженно ответил, что у него нет привычки врать и что он хорошо знает владыку Василия. Когда владыка ехал в Вену через Триест, он, Михаил, стоял на коленях и целовал ему руку. Владыка хотел даже взять его с собою в Россию, но всемогущий граф Бестужев задержал его у себя на службе в Вене. Только капитан должен помнить, что русские не любят владыку Василия.
Когда русские упоминают о Василии, лучше помалкивать. Безрогий с рогатым не бодается. Но если владыка Василий во здравии и благополучии вернется из России, то еще услышат о нем, священнике Михаиле Вани!
А пока надобно ждать!
— Правда ли, — выспрашивал далее Исакович, — будто, как уверяют русские и как говорит его родич Копша, владыка Василий ополчился на владыку Савву? Что на Россию ему наплевать, он хочет только как можно скорее сесть на место Саввы? А своих родичей он просто бросил в лазарете.
— Владыка Савва правит Черногорией{52} по божескому соизволению, — смиренно отвечал Вани, — а владыка Василий правит мудростью и силой. Савва уже состарился, потому-то люди и пошли за Василием. Так всегда было, так всегда и будет. Ведь владыка Василий сейчас в самом расцвете сил. Я преклоняюсь перед ним и каждое утро мысленно целую ему руку, как делал это на самом деле в свое время. Надо идти за ним! А Савву надобно уважать. Будущее Черногории — за Василием!
Исакович сказал, что, по слухам, владыка Василий задумал переселить в Россию всю Черногорию, а народ там этого не хочет и бунтует. Что за ним идет меньшинство, а за Саввой — большинство.
Не зная, как приступить к делу, Исакович, который никогда еще не получал подобного задания, в глаза не видел владыку Василия и не бывал в Черногории, решил выудить побольше сведений у отца Михаила о содержащихся в лазарете черногорцах.
А Вани тем временем все посмеивался.
Его взгляд лишь изредка отрывался от Исаковича, пробегал по трактиру и останавливался на соседнем игорном зале или на женщинах, отражавшихся в зеркале и напоминавших пестрых птиц, которые как бы порхали перед ним.