Даже младшенький, только отнятый от груди, который до этого, лежа в люльке, спокойно сосал палец на своей ножке, запищал, услышав общий рев.
Рано же начинаются горести людей!
Прощаясь с Кумрией, Павел обнял ее и по-братски поцеловал. Но сестры у него не было, поэтому сделал он это довольно неловко. Потом сказал, что ему жаль детей и он все же надеется, что она вернется к мужу и со всем семейством поедет в Россию. Он будет ждать их в Токае.
Кумрия плакала, не тая своего горя.
Три года тому назад они были очень привязаны друг к другу, хотя никакого плотского влечения в их отношениях не было. Павел учил ее верховой езде; показывал и давал наставления, как брать препятствие, как держаться в седле. Он не раз чувствовал пожатие ее руки. Трогал ее крепкие ноги. Ощущал теплоту ее усталого тела, когда помогал ей сойти с лошади. Они очень напоминали мужа и жену, между ними не было только плотской любви. Удачно взяв препятствие, она подъезжала к нему счастливая и запыхавшаяся. Глаза ее сияли, когда он хвалил ее.
И вот сейчас, расставаясь, Кумрия обняла его в каком-то безумном порыве. Губы ее были мокрыми от слез. Она шептала, что чувствует — они никогда больше не увидятся, и это ее страшит сильнее всего.
Выходит, не только нагота женщины оставляет в сердце мужчины неизгладимый след. А чего стоит разлука с той, с кем бок о бок он провел много лет, а теперь расстается навеки. Кумрия содрогалась от рыданий в его объятиях, хотя они никогда не вызывали друг в друге похотливого желания — так, по крайней мере, им казалось. И все-таки он чувствовал у себя во рту ее беспокойный язык, а ее руки гладили его по лицу с бесконечной нежностью.
Задыхаясь от слез, она шептала:
— Милый, никогда нам уже не встретиться на этом свете! Нет у меня никакой надежды. — И, вскрикнув, отошла и прислонилась у ворот к стене.
Павлу было больно смотреть на Гроздина, который остановился перед ним, пригорюнившись, чтобы попрощаться.
— Нехорошо, непорядочно не сказать при расставании, — промолвил одеяльщик, обнимая Павла, — что я знаю, как Трифун опозорил и сделал несчастной Кумрию. Бог ему судья! Я уже слишком стар, чтобы еще раз выдавать замуж дочь, которую мы вырастили с покойной Анчей, как ласточки — птенца. Жизнь коротка, и долго я не протяну. Но попытаюсь своими слабыми силами сотворить чудо: вернуть Трифуну жену и детей. Буду уговаривать дочь вернуться, и, если это удастся, я смогу спокойно умереть. Отныне это смысл моей жизни. Не уйти мне с этого света, пока я не верну Трифуну детей. Так ему и передай.
Старый Гроздин стоял под шелковицами в накинутом на плечи пальто; таким он и запечатлелся в памяти Павла, видевшего его в последний раз.
Выходя за ворота, Павел еще раз бросил взгляд на Кумрию; закрыв лицо руками, она прислонилась к стене, плечи ее тряслись от рыданий.
Так ранним утром Павел Исакович покинул Руму с ее шелковицами.
XV
Разум человеческий не в силах этого понять
В донесении полицмейстера города Граца Франца Шрама в Окружной штаб сообщалось, что некий русский капитан Исаков прибыл 10 сентября 1752 года из города Марбурга на почтовую станцию Граца и поселился в доме торговца скобяными товарами Клейнштетера.
Полицмейстер докладывал, что русский капитан человек тихий, обходительный и состоятельный. Кроме прогулок по городу, из дома вышеупомянутого почтенного гражданина города Граца он никуда не отлучается. Дважды побывал в мастерских кос и серпов упомянутого Клейнштетера, где, сняв офицерский китель, опробовал кузнечные мехи. Осмотрел и скобяные изделия, которые собирается отсылать в Россию.
Клейнштетер, которого Шрам хорошо знал, уверял его по секрету, что Исаков состоит на службе у русского посла и прислан из Вены. Что он — уволенный из австрийской армии сербский офицер-схизматик, переселяющийся в Россию и ездивший в Осек распродавать свое имущество.
Капитан Исаков, докладывал Шрам, тринадцатого сентября уехал в Леобен. Окружной штаб направил это донесение в Вену. На донесении надпись: «Eingeschickt, Graz, den 14 Elapsi, 1752»[6].
Сейчас нам известно, что данные в этом донесении в основном точные.
Действительно, Россия тогда в больших количествах закупала в Граце косы и серпы. Верным было и то, что Павел прогуливался по Грацу.