Иван Текелия, возглавлявший сербскую конницу, был другого мнения. Он предложил перейти Тису, перебраться через болота ночью при свете звезд. Со своей кавалерией он двинулся впереди австрийских войск и провел, сверяясь по звездам, через море воды и грязи всю армию.
Утром они оказались в тылу у турок. Победа принца Евгения была полной. Весь мир прославлял великого полководца принца Евгения, бога войны, идола Европы, но никто не помянул даже имени того, кто обеспечил победу, кто в эту страшную ночь, среди кромешной тьмы, по воде и болотам, провел австрийскую армию в турецкий тыл. По звездам!
Текелия умел ходить по звездам.
Принц Савойский — только по карте.
Текелия переплыл разлившуюся Тису, держась за гриву лошади.
Принц Савойский остановился перед разливом.
Не будь Текелии, принц Савойский не смог бы на следующий год двинуться в Турцию.
Не будь Текелии, Турция продержалась бы еще столетия.
И разве это справедливо, что имя Текелии осталось безвестным?
Австрия никогда не вспоминает про Текелию. И вот Текелия сейчас в России. Но если Текелию забыли в австрийской армии, они, Исаковичи, хранят его в своем сердце и будут хранить, пока хоть один из них сможет сидеть в седле.
Теперь вы, ваше благородие, знаете, откуда у сербов, у сирмийских гусар, самонадеянность и презрение к разряженным австрийским кирасирам. Проходя в Темишваре мимо расфуфыренных кирасир в огромных касках на головах, которыми только детей пугать, мы, Исаковичи, обычно перемигивались, подталкивали друг друга локтями, покашливали. А брат Юрат порой издавал и другие звуки в знак своего презрения к лгунам и зазнайкам.
Волков в утешение Павлу сказал, что каждая победа обычно дело рук безвестных людей. И что в русской армии Исаковичам представится возможность вплести и свои имена в венок славы Текелии.
После этого разговора конференц-секретарь поспешил выдать Исаковичу нужные бумаги, чтобы тот как можно скорее уехал из Вены. В русскую миссию в Токае он написал, что Павел Исакович вряд ли добьется успеха и в России, это явный меланхолик, хотя сам себя таковым не считает и сразу этого не выказывает. Хандра преследует его повсюду. Самонадеян, любит поучать, проповедовать, хочет перестроить весь мир, но способен лишь скакать на лошади да брать барьеры. Не умеет и не желает жить, как живут в Вене или Венгрии.
Генерал-губернатору Киева следует принять во внимание то, что все эти переходящие в русскую армию офицеры люди прекрасные и порядочные, но они не могут отрешиться от своего прошлого.
— Чудаки! Всё стонут!
Поначалу, встретив своих братьев русских, радуются бог знает как. Хотят жить как русские, стать такими же, как русские, но как только их желание исполнится, как только они становятся офицерами русской армии, тут же, еще из Вены не тронутся, а уже остывают.
Не умеют жить настоящим и приноравливаться к нашему времени.
В канун рождества Богородицы Павел Исакович с бумагами Волкова в рукаве выехал из Вены в Россию — торжественно.
XVII
Укатил Исакович из престольной Вены
Убегая от самого себя и от встретившейся ему на пути в Россию женщины, Исакович уехал из Вены в Митровицу в начале августа 1752 года, даже не простившись с Евдокией. Прятался он от нее и по возвращении. Отбившись от своих на чужбине, он совсем растерялся и уже не знал, что хорошо, а что плохо.
Покидая престольную Вену навсегда, он снова собирался уехать, не повидавшись с г-жой Божич.
Однако по мере приближения дня отъезда это казалось ему все более глупым и бессмысленным. В этом большом городе Евдокия была единственным человеком, нераздельно с ним связанным, хотел он этого или не хотел. Как выразился бы Юрат, формально она была супругой Иоанна Божича, но если не перед людьми, то перед богом она была женой Павла.
Мало того, он краснел при одной мысли, что земляки, зная об этой истории, могут сказать, что он тайком бежал в Россию, испугавшись Божича.
В последние дни пребывания в Вене Исакович ходил как потерянный.
Внезапно ему стало жаль Евдокию. Он почувствовал к ней, даже к такой, какой она была, необычайную нежность.