Сторож, не ответив, пошел открывать дверь.
— Мы напали на след. Мы едем в Чуян-тепа, а она в Чиян-тепа, — без особого подъема проговорил домулла. — Мы правильно едем.
— Правильно едем. А албасты на дороге? — прохрипел Мирза Джалал. — Там восемнадцать бритв-сабель, там восемнадцать стреляющих на версту ружей, там зубастый, с окровавленной пастью волк — ишанский сын Кумырбек — бек головорезов, там еще Одноглазый курбаши.
— Они переехали нашу дорогу в том месте, где мой хозяин испугался теленочка… — подзуживал Ишикоч. — Они наехали на стадо, напугали теленка, и он отстал от коровы, своей матушки. Хи, а потом теленочек превратился в албасты, в горного злого дива Гуль-и-Биобони.
Можно говорить сколько угодно колкостей. Не полезет же Мирза Джалал, слишком важный, слишком высокомерный, в спор с забиякой, как на базаре иные делают. Не полезет. Можно поострить безнаказанно.
— Они пересекли нашу дорогу и нас не заметили. Они проехали за четверть часа до нас. Я сам видел всадников вдалеке, — признался вдруг Мирза Джалал. — Аллах снизошел к нам своими милостями. Кумырбек скор на стрельбу. Он нас не видел, а если бы увидел… Проехав Булунгурский мост, они поднялись на обрыв. Они ехали по краю обрыва, но вниз не смотрели. А если и смотрели! В тугаях стоит туман.
— Надо было сказать раньше! — рассердился домулла.
— Вы, Микаил-ага, человек войны, а я — человек мира. Ваше дело проявлять храбрость. Наше дело — проявлять слабость. Что бы вы сделали? Кинулись бы на них? А? Кумырбек быстр на стрельбу и убийство!
С яростью домулла разворошил суком пылающие ветви и не утерпел, чтобы не съязвить:
— Ну-с, поклонник чертовщины, вот зачем вам понадобилось сделать из теленочка албасты. Но мы не из пугливых. На рассвете едем в Чуян-тепа. Неспроста появились здесь Кумырбек… и Одноглазый. Не иначе из-за нашей героини. Не оставим же мы ее, несчастную, в беде.
— Да, да, — поспешил согласиться Мирза Джалал. — Потихоньку, полегоньку, не торопясь, осторожно завтра чуть свет поедем в Чуян-тепа. Потихоньку узнаем, что с прокаженными.
— До Пенджикента совсем недалеко, — думал вслух домулла. — Там гарнизон.
Сторожу Турабджану Рыболову не пришлось спать в ту ночь. С запиской домуллы он отправился в Пенджикент предупредить начальника гарнизона о возвращении банды Кумырбека, давно уже не появлявшейся в долине.
Спалось тревожно. Что-то жгуче кусалось. Домулла, заснувший было с вечера очень крепко, проснулся. В открытую настежь дверь ползли, освещенные палевым светом, космы тумана.
Домулла встал и переступил порог. В лицо пахнуло болотной прелью, сыростью. Комары исчезли. Они не переносили прохлады.
На противоположной стороне дворика, огороженного высокими связками камыша, у фонаря «летучая мышь» сидела булунгурка и веточкой водила по песку.
— Чего не спите? — удивился домулла.
— Муж сказал не спать, слушать ночь и горы. Приказал вас разбудить, если что…
— А что вы делаете?
— Рамль! — охотно ответила булунгурка и смело поглядела на домуллу. Рамль — это гадание.
Женщина оказалась словоохотливой.
— Смотри! Копаю ямки в песке. Ряд за рядом. Ямки соединяю арычками по паре. Все ямки нашли пару. Одна осталась. Неладно получилось. Ох, Турабджан… Не попал бы в омут на переправе.
Но она не волновалась ничуть. Она знала, что муж ее опытен и ничего с ним не случится. Она зевнула.
— Идите спите — я посторожу, — предложил домулла.
Со снеговых гор дул бодрящий ветер, и сон у него пропал.
— Э, нет. Турабджан сказал: «Кони у начальников хороши. Как бы Кумырбек не позарился. Сторожи!» Муж у меня строгий. Палка у него крепкая, а бока у меня мягкие…
— Э, слышу разговор. — Из хижины вышел, кутаясь в халат, Мирза Джалал. — Слышу, говорят. И вы, Микаил-ага, не спите. И мне что-то не спится. Пойдемте! Коней, что ли, посмотрим.
ВОЛШЕБНЫЙ ДОКТОР
Смотри! Этот мир — вихрь, неостанавливающаяся тень.
Как я устал от морей и от гор на пути моем.
О Хызр, покровитель странников, помоги мне своей благосклонностью!
Микаила-ага и Мирза Джалала соединяли узы дружбы еще с 1922 года, с беспокойных времен, когда по Зарафшанской долине бродили остатки басмаческих банд. Тревожно было на дорогах и в кишлаках.
… В ту ночь Мирза Джалалу не хотелось спать. Нет-нет, и до его слуха доносило дробный перестук, точно рассыпали мешок орехов по железному листу. Где-то стреляли — и далеко и вблизи. Ползла ночь, полная тревоги.