И вот сейчас они совещались о дальнейших планах. В общем-то, с точки зрения ФСБ этот объект раскопок уже не представлял никакого интереса. Все самое ценное, а именно скафандр, отсюда вывезли, и теперь эта архитектурная находка представляла строго археологически-исторический интерес.
Братья разговаривали как раз на тему, дожидаться ли результатов сканирования пустот и разломов на территории города или оставить на месте раскопок только археологическую партию. Но так как большую часть городка, за исключением совершенно незначительного участка, уже обследовали и ничего похожего на найденный артефакт не обнаружили, и тем более начальство от полковника требовало проведения продолжения работ, но уже другого профиля, касающихся доставленного в Центр скафандра, то вывод напрашивался очевидный.
— Ну что, мы, я думаю, уже завтра отбудем домой, — озвучил Александр своему брату окончательно принятое решение.
— Хорошо, я так и думал.
— Но ты не расслабляйся, и в случае чего, знаешь, куда подать весточку.
— Не глупее тебя, понимаю, что найденное уже идет по совершенно другому уровню секретности, — сказал Владимир.
И помолчав, предложил:
— Ну ладно, о работе все, с ней уже более-менее определились. Давай вечерком посидим в тесном семейном кругу. Пообщаемся.
— Да я, в общем-то, не против, — ответил ему брат.
— Хорошо, Лену не забудь прихватить, а то я не видел твою дочь с тех пор, как ты ее в вашу учебку отослал. И как еще додумался сюда с собою взять.
— Да я бы с удовольствием, но как это ни удивительно, у нее тут, похоже, личная жизнь началась. Как мне доложили, она с одним из твоих картографов сдружилась. Не знаю, насколько это у нее серьезно, но все последние вечера они вместе проводят.
— Неужели, вот, стоило девочку в люди вывести, и сразу все у нее закрутилось, а ты говорил, что ее парни как огня боятся и ни с кем сойтись не может. Так одна в девках и останется.
— Это и удивительно. От нее действительно все шарахались, не знаю уж чего там и как, но ни с кем дольше часа не общалась. Боятся они ее, и ощутимо. Сам тому несколько раз свидетелем был. И ладно бы вы, гражданские, так нет же, и служаки так же к ней относятся. Я поначалу думал, что во мне дело, но нет. Навел справки. Сначала на нее, как на огонь мотыльки, слетаются, знаешь же, что она вся в мать, красавица, вот и притягивает своей внешностью, но как только с ней поближе знакомятся, практически мгновенно отдаляются от нее. Стена, что ли, между ней и людьми образуется, не понимаю. По сути, это одна из причин, почему я взял ее с собой. Хочу, чтобы она побольше с людьми общалась в тесном кругу, лагерь небольшой, тут хочешь не хочешь, а придется с окружающими сталкиваться, вот пусть, думаю, постарается в себе эту непонятно откуда взявшуюся хищницу приручить или попридержать.
— Да странно все это, а я и не знал, — покачал головой академик.
— Так и не было ничего такого раньше, — согласился с ним полковник и посмотрел куда-то в сторону. — Даже из учебки сообщили, что она там была вполне обычным курсантом, ну за вычетом специфики заведения. По крайней мере первые несколько лет. А тут на тебе, как подменили человека, и что произошло, мне непонятно. Но такой она стала где-то на последнем курсе, мне кажется, и главное ведь сама же ничего не рассказывает.
Так они и постояли немного. А потом, как будто встряхнувшись, полковник продолжил:
— И за парнем этим твоим я понаблюдал. Он не менее странный, чем моя дочь.
— А о ком ты говоришь? — заинтересовался профессор.
— Ну, ваши его Шатун кличут.
— Все, дальше можешь не продолжать, я понял, о ком ты говоришь. И правда, очень странный парень. Ведь картами заниматься он не сразу стал. Сначала его в нашу экспедицию притянул один из моих аспирантов, как разноробочего. Но я ведь тебе докладывал о той атмосфере подавленности, отчуждённости и страха, которую чувствуешь в этих пещерах.
— Да, помню.
— Так вот. Никто не мог тут от лагеря дальше чем на пару сотен метров уйти, сразу чувствовал себя не в своей тарелке. И профессиональные спелеологи, бывалые геологи, все чувствовали одно и то же. А народу у нас не так и много было. Приходилось по четыре-пять человек отправлять, и не из-за того, что в этом была какая-то необходимость, а просто люди никак не могли приспособиться к местной атмосфере забвения, что ли. Поэтому составление карты местности и продвигалось очень медленно. А тут в один из вечеров я вижу, что какой-то непонятный парень чуть ли не по несколько часов по этим пугающим всех коридорам в одиночку бродит. И хоть бы что ему. Ну и привлек его я к этому делу.
— Понятно, разумно вполне, — согласился полковник.
— Точно, с учетом того, что уже через пару дней он этот скафандр и обнаружил, и тропку к нему нашел, там, где многие уже не одну сотню раз прошли. Кстати, ведь именно про него я тебе говорил, о том, чтобы ты подумал о возможности привлечь его к себе в контору. Вы там разных странных личностей у себя собираете, может, и он бы вас заинтересовал. Уж очень необычный молодой человек. Вон и к Лене как-то подступиться смог.
Академик хотел сказать еще что-то, но в этот момент раздался сильный грохот, шедший откуда-то из глубины пещер.
— Это что? — удивился полковник.
— Обвал, — ответил ему брат и выскочил из палатки.
Следом за ним оттуда вышел полковник и заметил, как Владимир понесся куда-то в сторону столпившихся геологов, смотрящих куда-то в глубь прохода и что-то обсуждающих, а через минуту бежал уже обратно к нему, с явно встревоженным лицом.
— В лагерь еще не вернулась последняя разведывательная партия, Лена и этот Шатун, — с ходу сказал он.
— Где они находятся, известно? — уточнил полковник.
По нему не было заметно, что он как-то встревожен, но брат видел ту бурю чувств, что скрывалась сейчас за маской спокойствия. Лена была его единственной дочерью, и хоть он этого не показывал, но Владимир знал, что брат в ней души не чает, но при этом старался не баловать и держал чуть ли не в ежовых рукавицах.
— Только примерный квадрат, который они должны были обследовать. По звуку не понятно, в какой части города произошёл обвал, и поэтому я сказал подготовить спасательную партию, для проверки и их поиска. Через пять минут все будет готово.
— Хорошо, я пойду с ними, — ответил полковник.
— Я не против, так-то я и сам собирался пойти, — не стал возражать Владимир.
Через восемь минут они уже стояли у входа в первый коридор и дожидались последних назначенных в спасательную группу.
Тут полковник, стоящий ближе всего к туннелю, стал к чему то прислушиваться.
И вдруг гаркнул так, что все мгновенно примолкли.
— Тихо!
Люди с удивлением обернулись к нему, но он не обратил на это внимания. Из коридора в момент тишины ясно послышались чьи-то быстрые шаги. Даже не так, кто-то явно бежал в сторону лагеря.
Предчувствуя беду, полковник как-то по-особенному подобрался, и стоящие рядом люди смогли понять, что не так прост этот мнимый помощник руководителя экспедиции.
Он сделал несколько шагов к коридору, но именно в этот момент из него выскочил взъерошенный вихрь и помчался мимо. Александр еле успел схватить в охапку свою дочь, и за это чуть не поплатился, так как Лена, извернувшись, уже хотела оттолкнуть его и кинуться дальше, но все-таки разглядев, кто находится перед ней, всхлипнула и сказала:
— Папа, там Дима. Его завалило. Быстрее, я покажу, он может быть еще жив.
— Спокойнее, где там? Далеко? Нужно с собой взять что-то для разбора завала? — постарался успокоить ее полковник и выяснить у дочери больше подробностей. Он слышал, какой там был грохот, и понимал, для того чтобы издать при падении такой звук, упасть должно было что-то действительно огромное. А в этом случае простой ручной силы будет недостаточно, и нужно что-то более специализированное.
— Нет. Он должен быть где-то с краю завала, — постаралась уверить его Лена, — он выпихнул меня в коридор, а сам остался под камнями.
— Понятно, тогда пошли, — согласился полковник. И стал распоряжаться спасателями. Как-то так незаметно все управление спасателями перешло в его руки.