— Шурочка! Орден Красной Звезды заслужила!
«Вот так санинструктор у нас, — переговаривались между собой ребята. — Такую дивчину беречь надо. Настоящий товарищ!»
А «настоящий товарищ» краснела и старательно хмурила тонкие брови. Она по-прежнему считала, что должна казаться суровой, раз уж попала в необычные условия, где люди стреляют друг в друга и даже убивают насмерть.
Глава девятая
Неприветлива в эту пору земля белорусская. Холодный ветер гуляет по ее равнинам, подбрасывает сухие былинки. Комсомольцы поплотнее запахиваются в свои солдатские шинели, постукивают сапогом о сапог. Бр-рр!
Близко Витебск, да в нем фашисты. И вокруг него тоже. Целая группировка вражеских войск притаилась здесь. Ее надо окружить и уничтожить. Прорыв обороны противника на участке Дыманово — Мяклово возлагался на дивизии 33-й армии. А в ее составе действовали подразделения комсомольской бригады.
Батальоны, которыми командовали Ярченко, Чернышенко, Солдатенков и Балабасов, получили особо важное боевое задание и потому спешили к берегам Лучесы. Необходимо задержать гитлеровцев всеми средствами, чтобы не подоспели на помощь витебской группировке.
Одну роту капитан Ярченко послал в район Мяклово, с двумя другими пошел к станции Гусино. Там остался ждать срочного донесения.
Саперы шагали днем и ночью — торопились. По пути встретили разведчиков во главе с командиром подразделения капитаном Магажоковым. Те передали, что советские войска собираются сжать врага с юга и севера в тиски.
— До чего ж находчивый народ — разведчики, — похвалил их Степан Чумаков. — Хоть бы рассказали, как удается все выведать.
Он всегда восхищался этими предприимчивыми ребятами: Агейкиным, Бабкиным, Морозовым, Слеповым, Передерием, Карпенко, Слободнюком и Угольниковым, которого шутя называл Угодниковым. Любил послушать о приключениях ребят и громко завидовал им.
— Ну что, Угодников, опять немцам не угодил? — подтрунивал, бывало, над товарищем.
Тот отмахивался.
— Зубоскал ты, Степа.
— Так это же над собой смеюсь! Обидно мне, что разведчик из меня никудышный…
— Ой, Степан, да ты кому хочешь зубы пообломаешь и корешки повынимаешь, — включался в их дружескую перепалку Николай Михайленко. — Помнишь, как на Дону наплавной мост подрывали? Немцы из пулеметов поливают, свинцовые конфетки подкидывают, а мы с тобой ползем. Разве не ты сообразил тогда, как перебитый кабель соединить? Зубами из винтовочного патрона пулю достал и сделал пороховую дорожку!
— Что ты мне про мои же дела рассказываешь? — хмыкнул Чумаков.
— Да чтоб не наговаривал на себя!
— Ну, спасибо! Давай теперь я тебя расписывать начну. Будет как в той басне: «Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку».
И он напомнил про случай, когда два Николая — Свешников и Михайленко — проникли в тыл противника. Их всего двое, а немцев — куча. Застали тех врасплох, положили всех на месте. Потом сами удивлялись: как с ними справились?
Чумакову же и, кроме наплавного моста, было чем гордиться. При штурме высоты с отметкой 233,3 он командовал отделением. Едва взяли первую траншею, как гитлеровцы побежали. Тогда-то его отделение и «подставило ножку» им — преградило отход, отрезало от своих.
Бойцы Чумакова ударили из автоматов по выходам и ходам сообщения. Гитлеровцам ничего не оставалось, как полезть напролом. А у Степана в тот самый момент, будто назло, заело затвор. Встал напротив него немецкий офицер, всадил в Степанову грудь три пули подряд. Смотрит — русский как ни в чем не бывало продолжает возиться со своим оружием. Догадался про надежный нагрудник, прицелился в лицо. Да опередил Таранов фашиста — срезал меткой пулей.
Бойцы отделения Чумакова обнаружили вход в подземелье. Спускаться туда было рискованно, потому что засели там старшие чины эсэсовцев. Степан первым распахнул массивные двери и проник в убежище фашистов. За ним — товарищи. Яркий свет от аккумуляторов ослепил их. Еще ничего не видя, они подняли над собой гранаты:
— Сдавайтесь!
Ошеломленные эсэсовцы побросали оружие. Причем, с такой поспешностью, словно услыхали не крик русских, а глас божий, в который так веровали. Может, им показалось, что пришло возмездие? Та самая минута, когда надо держать ответ за свои злодеяния.