— Как же, помню, — вздохнул Мокшин. — Я тогда до утра донесение сочинял.
Он уже достал блокнот, подточил карандаш.
— По мнению Устинова, одного, а то и двух саперов можно в танк к танкистам сажать, — сказал Чумаков. — Им саперы не помешают — места хватит. Ну, если и чуть потеснятся, зато в нужный момент мины будут убраны! Как ты считаешь?
— Что ж, в этом есть смысл, — задумчиво отозвался Мокшин.
— Вот и я так думаю!
— Надо сказать командиру бригады и начальнику штаба. Идем?
— Идем.
Их выслушали очень внимательно. Одобрили предложение. Обещали переговорить с танкистами.
9-й танковый корпус смял оборону противника и взял направление на Бобруйск. Виктор Устинов сидел внутри одного из танков и ждал сигнала водителя. По правде говоря, чувствовал он себя здесь неважно: тесновато, душно. Еще бы, после свежего-то воздуха, к которому привык! А сейчас — словно в запертой парной на верхней полке.
Наконец, долгожданный сигнал. Устинов ринулся в люк. Ох, до чего же вкусен весенний воздух! Но нежиться некогда. За дело.
Водитель наблюдал за сапером в смотровую щель. Тот рвал секаторами фашистские тенета. Напрасно плели! Не запутаются тут краснозвездные боевые машины. Устинов уже принялся за противотанковые мины.
Застучали вражеские пулеметы. Сапер упал. «Неужели убит?» — заволновались танкисты. Нет, Виктор был жив, даже не ранен. Но работать дальше можно только лежа, вот почему прижался он к земле.
Впрочем танкисты быстро успокоили врагов из орудий: пулеметы смолкли.
Обо всем этом, как всегда подробно, написал Степан Мокшин. Добавил отзывы членов экипажа о действиях саперов. Методом Виктора Устинова стали пользоваться другие ребята. Внедрили-таки рационализаторское предложение!
Узнал о нем маршал Рокоссовский. Комсомольская инициатива заинтересовала командующего 1-м Белорусским фронтом. В частях и соединениях появился его приказ, где указывалось на необходимость использовать в наступательных операциях опыт войны, собирая его по крупицам, взвешивая, изучая и внедряя. Конкретно указывалось на разумное предложение комсомольца Устинова, благодаря которому видоизменился способ взаимодействия саперов с танкистами. Командирам танковых частей и соединений предлагалось как можно заботливее относиться к саперам комсомольской бригады, оберегать этих надежных проводников и давать им, по возможности, места в машине.
— Не зря хлопотал мой дружок Степа, — заметил вслух Мокшин, прочитав приказ командующего фронтом. — Надо, чтобы инициативу поддержали и в других комсомольских батальонах.
Советские войска продвигались на запад. Танкисты, артиллеристы, пехотинцы — все они нуждались в услугах саперов, потому что встречали на пути хитроумные барьеры.
Второй и пятый батальоны на реке Друть действовали совместно. Второй больше минами занимался, пятый сооружал и разрушал мосты в зависимости от обстановки. Оба батальона в равной мере помогали пехоте и танкам. Расчищали для них дороги в полосе наступления 348-й стрелковой дивизии. Участвовали совместно с 40-м инженерно-танковым полком и полком самоходных орудий бригады в прорыве вражеской обороны.
Инженерно-саперные подразделения ликвидировали мины всех образцов. Только саперы умели ходить так осторожно по минным питомникам. С помощью своих чувствительных приборов они проделали девять проходов и пропустили по ним самоходную артиллерию и колонны танков.
Не удивительно, что саперы и танкисты крепко подружились. Всегда при случае посылали друг другу приветы, расспрашивали, как дела.
И между собой в батальонах бойцы были дружны. Василий Васютин — бывший ученик, Сурен Амазаспович Никоян — бывший учитель. Один с Украины, другой из Армении. До чего ж любили они побеседовать!
Завидит Никоян Васютина и кричит:
— Как самочувствие, дорогой?
Василий обрадуется, кивает приятелю.
— Отличное самочувствие, Сурен! Как ты?
— Прекрасно! Врага-то ведь гоним, дорогой. Березина близко. Ну-ка припомни из школьной программы, от кого там досталось французам?
— От Кутузова, Сурен.
— Верно, дорогой! Ты отличником был, очевидно?
— Не могу похвастаться. По истории как раз больше четверки не получал.
— Ай-яй-яй! Как же так!
— Неусидчивый я.
— Ну, не я твоим историком был, дорогой! А то заставил бы тебя учить только на «отлично».
— Ничего, Сурен, после войны займешься моим воспитанием.