Накал немного спал, и я понял, что опасность взрыва полностью миновала. Анхель продолжит дуться еще какое-то время, но, во всяком случае, не развалит в припадке гнева дедовский письменный стол или несчастное гранатовое дерево в перламутровом горшке — третье по счету.
— Прошу меня простить, — я не видел ничего ужасного в том, чтобы извиниться перед собственной служанкой. Я ведь, действительно, был виноват.
Она оттаяла еще немного, хотя, конечно же, продолжала обижаться на мой идиотизм. Анхель считает, что мне всегда угрожает опасность. Особенно после случившегося на вилле «Черный журавль».
— Очень справедливое замечание, — я сел в свое кресло и посмотрел на нее. — Именно сегодня я попал в переделку.
Три эмоции — совсем немного радости оттого, что она оказалась права, глубочайшее чувство тревоги за мою жизнь и страшная злость на Стэфана.
— Ну, он-то в этом точно не виноват, — защитил я амниса.
У нее было свое мнение на этот счет. Мол, будь со мной она, а не этот старый мешок с костями, ничего страшного бы не случилось! Я, как мог, защитил свою трость, но Анхель была непреклонна. Меня она считала слишком молодым, а оттого несколько беспечным и легкомысленным, следовательно, Стэфан, как более опытный, должен был остановить хозяина от необдуманного поступка. Под последним имелось ввиду то, что Анхель осталась дома, а не отправилась к Зинтринам вместе со мной.
Я вновь посмотрел на нее, цокнул языком, тем самым выражая одновременно и сожаление, и сомнение, и вину. Она пропустила этот звук мимо ушей, и я ощутил, что ей страшно интересно, что с нами случилось. В одно мгновение Анхель поменяла форму, и теперь на раскрытой книге вместо сине-черного керамбита,[21] лежал маленький изящный нож для открывания писем. Черепаховая рукоять, розовый перламутр и зеркальный клинок цвета индиго, в глубине которого извивались сотни темно-фиолетовых волнистых линий — домашняя форма моего второго, малоразговорчивого, но такого эмоционального амниса.
Пока я пересказывал случившееся, она молчала, слушая с деланным равнодушием, но я чувствовал, что девушка вновь закипает от ярости. Теперь уже не на меня и Стэфана, а на тех неизвестных господ, что чуть не отправили меня в Изначальный огонь.
Разговаривая, я на всякий случай еще раз глянул на дверь, убедился, что она заперта и только теперь снял перчатки, отстраненно изучая тонкие черные линии, бегущие по моим ладоням, иллюзорными кольцами обхватывающие пальцы и заканчивающиеся тонкими браслетами возле начала запястий. Я не люблю показывать эти «шрамы» кому бы то ни было. Частенько обыватели реагируют на подобное излишне неадекватно.
Когда история была завершена, Анхель «сказала» лишь одно — она надеется, что эти неприятности были первыми и последними. Я тоже надеялся на это, но не слишком сильно.
Достав из кармана желтый платок, я задумчиво покрутил его в руках, а затем убрал в ящик стола, решив разобраться с этим, когда придет время.
Глава 5
Женатый на пистолетах
…Ветер безумствовал, рвал голые кроны старых платанов, стегал по уставшим деревьям холодной мартовской водой, гнал тучи, полностью скрывшие за собой бледный, тонкий, похожий на волос, остророгий молодой месяц.
Ненастная погода целиком и полностью соответствовала моему настроению — в жилах бурлил расплавленный гнев.
Барабаня кулаком в дверь виллы «Черный журавль» я думал, что Стэфан, как-то сказавший, будто сильные страсти порождают еще более сильную ненависть — был прав. Я соглашусь с этим. Сейчас я был готов убить этого подлеца, несмотря на его родство с сильными мира сего.
Дверь распахнулась, и меня залило ярким светом. Пришлось на мгновение зажмуриться…
— Опять вспоминаешь прошлое? — трость вернула меня в действительность.
— Да. Пытаюсь понять, что я упустил в ту ночь.
— Ты снова беспокойно спал сегодня.
Я лишь пожал плечами. Возможно, и так. Не помню, да и не хочу вспоминать.
Он, чувствуя мое дурное настроение, заворчал глухо, словно раздраженный цепной пес, но, зная, что выжать из меня ничего не удастся, отстал.
Стэфан находился на подставке из красного дерева, установленной в Лимонной гостиной, и отчаянно делал вид, что Анхель не существует. Та, в свою очередь, не замечала Стэфана. Моя трость и мой нож, два доставшихся мне в наследство амниса, мои самые верные слуги и хранители, дулись, игнорируя друг друга, общаясь исключительно со мной и демонстративно изображая, будто «коллеги» поблизости нет.
21
Керамбит (или петушиная шпора, или коготь тигра) — кривой нож с заточкой на вогнутой стороне и кольцом на конце рукояти для лучшего удержания указательным пальцем. Используется для секущих ударов и перерезания мышц, сухожилий и залегающих в верхних слоях тканей сосудов (в том числе и шейных артерий). Чаще всего удерживается обратным хватом. Применяется в ближнем контактном бою.