Я в их дела не лез, понимая, что два существа из Изначального пламени, живущие друг с другом бок о бок уже которую сотню лет, разберутся сами, без неуклюжих попыток «сопливого тридцатилетнего мальчишки» примирить их.
Развернув свежий номер «Времени Рапгара», я пробежал глазами по строчкам, а затем, сложив газету пополам, бросил ее на стол.
— Ничего интересного? — Стэфан страдал от скуки.
— Лишь пустые слова.
История в «Девятом Скором» произошла два дня назад. На следующее утро газеты проявили незначительный интерес к событиям в экспрессе. Краткая заметка о непредвиденной задержке, о скандале в центральном офисе железной дороге и грандиозной драке между ка-га. Про убийство — всего пара строк. Стэфан даже возмутился, но я лишь усмехнулся:
— Жителям нашего славного города интересен исключительно Ночной Мясник. Так что все остальные преступления, а также покойники, которые отправились на тот свет не по воле этого сумасшедшего полудурка, не интересуют ни журналистов, ни обывателей.
— Какая жестокая ирония, — притворно вздохнул Стэфан, и я почувствовал легкую насмешку, исходящую от Анхель.
— Ничего не поделаешь. Даже вселенская драка между студентами получила гораздо лучшее освещение.
— Возможно, это произошло потому, что освещавшему событие господину из газеты хорошенько засветили в глаз.
Я усмехнулся, Анхель фыркнула. Учащиеся двух вечно конкурирующих университетов Рапгара — Кульштасса и Маркальштука — устроили грандиозную бучу в Старом парке по случаю окончания соревнований по академической гребле. Жандармам пришлось разгонять господ-студиозусов водометом.
Впрочем, меня это нисколько не беспокоило, как и падение акций ка-га еще на шесть пунктов, нота протеста от Малозана для нашего правительства, очередной рейд жандармов в поисках Багряной леди и прочая, прочая, прочая. Сейчас меня интересовала лишь загадочная Эрин, но она, исчезнув из моего купе, казалось, исчезла и из мира.
Женщина с каштановыми волосами и голубыми глазами, сам не пойму как, запала мне в сердце, и я то и дело вспоминал о ней, хотя видел ее всего ничего. Со мной давно такого не случалось, и я пытался хоть как-то объяснить себе внезапный интерес.
Что это? Обычное любопытство, желание разгадать тайну, которой, вне всякого сомнения, владела Эрин, или нечто большее? Зачем мне эта невысокая заплаканная незнакомка? Почему я так хочу встретиться с ней еще раз?
Последние слова я произнес вслух, и сразу почувствовал тихое неодобрение Анхель. Она чуяла, что эта история плохо пахнет, раз люди, замешанные в ней, без колебаний могут убить. И не понимала, зачем я лезу в неприятности.
— Наверное, от скуки, — серьезно подумав, ответил я ей. — Вы удивитесь, насколько тоскливо и пресно мне жить последнее время в этом унылом городе.
— О, Всеединый! — проворчал Стэфан. — Сейчас он начнет ныть о том, что следует уехать из Рапгара и поселиться где-нибудь поблизости от Отумхилла.
— Хорошая идея, — одобрил я слова амниса. — Возможно, смена обстановки это то, что мне нужно.
— Да, перестань! — отмахнулся он. — Самый последний скангер в городе знает, что ты никогда не оставишь фамильное гнездо. Яд Рапгара в твоей крови, он впитался с молоком матери. Что касается скуки, то здесь все просто. Раньше ты был азартным игроком и, прошу заметить, очень удачливым и умелым азартным игроком. Теперь же не подходишь к игральным картам и на милю, не говоря уже о таких невинных шалостях, как орлянка, ставки на скачках и гребной спорт. Я уважаю твердость твоего характера, но до сих пор уверен, что тебе следует несколько ослабить те путы, в которых ты себя держишь. Скоро начнутся игры на Арене. Поставь на Крошку Ча.
— Тебе ли не знать, что не интересно ставить на того, кто все время выигрывает? — покачал я головой, поглядывая на конверты, скопившиеся возле малахитовой чернильницы.
Я уже несколько дней не разбирал корреспонденцию.
— Ну, давай. Скажи, что гадать, кем является эта девица со стилетом — гораздо интереснее, чем сражения на паровых машинах! — обиделся амнис.
Ответить я не успел, так как Анхель неожиданно поинтересовалась, насколько красива Эрин, раз любезный чэр все еще о ней думает? Вопрос-эмоция был обращен к Стэфану, который, услышав его, едва не впал в столбняк. Анхель первой вступила на тропу примирения.