– Кто такая леди Макбет? – спросил я, чтобы не молчать.
– Та, кто ходит по ночам в пижаме, – ответила Мэри Лу.
В конце коридора была большая красная дверь, открытая настежь. Мэри Лу провела меня в нее и, когда мы вошли в комнату, отпустила наконец мою руку.
Я огляделся. Вдоль стальных стен шли стеллажи, видимо предназначенные для книг. Я видел такую комнату в фильме, только там были большие картины на стенах и столы с лампами, а в этой – только стеллажи. Почти все они были пустые и покрыты толстым слоем пыли. На красном ковре темнели пятна плесени. Но на стеллаже вдоль одной стены, дальней, стояло не меньше сотни книг.
– Гляди! – воскликнула Мэри Лу.
Она подбежала к стеллажу и бережно погладила полку.
– Саймон рассказывал мне про книги, но я и не думала, что их было так много.
Поскольку я уже знал про книги, то чувствовал себя спокойнее. Увереннее. Я медленно подошел, оглядел их, потом взял одну. На обложке у нее был другой вариант узора из черных и белых квадратов и поверх него заголовок: «Пол Морфи и Золотой век шахмат». Внутри много места занимали схемы, но попадался и обычный текст.
Я держал книгу открытой, пытаясь угадать, что значит «шахматы», когда Мэри Лу заговорила:
– А что именно делают с книгами?
– Их читают.
Она ойкнула, потом спросила:
– Что значит «читают»?
Я кивнул и начал листать книгу, которую держал в руках.
– Некоторые из этих значков обозначают звуки. Звуки составляются в слова. Ты смотришь на значки, у тебя в голове возникают звуки, и, если долго тренироваться, ты слышишь, как будто кто-то говорит. Говорит, но бесшумно.
Мэри Лу долго смотрела на меня, потом неловким движением взяла с полки другую книгу и открыла. Ей было сложно держать книгу, как мне еще совсем недавно. Она смотрела на страницы, трогала их пальцами, потом протянула книгу мне и сказала:
– Не понимаю.
Я начал объяснять заново, и тут мне пришла мысль.
– Я могу говорить вслух то, что читаю. В этом и состоит моя работа – читать и говорить вслух.
Мэри Лу нахмурилась.
– Не понимаю, – повторила она.
Потом глянула на меня, на стальные полки с книгами, на заплесневелый ковер.
– Твоя работа… читать? Книги?
– Нет. Я читаю другое. Нечто под названием «немые фильмы». Я буду говорить вслух, что читаю. Если сумею. Может, так будет понятнее.
Она кивнула. Я открыл книгу посередине и стал читать:
– …и затем вариант Ласкера, поскольку выигрыш пешки не дал бы тактического преимущества для атаки. Это станет видно после девятого хода белых, когда будет достигнута хорошо известная позиция, которая, по мнению большинства, благоприятна для белых.
Мне кажется, я читал хорошо, почти не спотыкаясь на незнакомых словах. Я понятия не имел, что это значит.
Пока я читал, Мэри Лу подошла поближе, прижалась ко мне и стала смотреть на страницу. Потом она поглядела на меня и спросила:
– Ты говоришь то, что слышишь у себя в голове просто оттого, что смотришь в книгу?
– Да, именно так.
Ее лицо было неприятно близко к моему. Она как будто забыла правило личного пространства – если вообще его когда-нибудь знала.
– А сколько надо времени, чтобы сказать вслух всё… – Она стиснула мой локоть, и мне пришлось перебарывать инстинктивное желание вырваться. В ее глазах появилась та пронзительность, которая иногда пугала меня раньше. – Чтобы сказать вслух все, что ты услышишь у себя в голове, глядя на все страницы этой книги?
Я прочистил горло и чуть-чуть от нее отодвинулся.
– Целый день, наверное. Когда книга простая и не говоришь вслух, получается быстрее.
Мэри Лу взяла у меня книгу, поднесла к лицу и пристально уставилась на страницы. Я почти ждал, что она начнет произносить слова просто за счет мощи своей сосредоточенности. Но нет, сказала она другое:
– Господи Исусе! Это же столько… столько часов ББ-записей? Столько… информации?
– Да.
– Господи, нам надо все их… как ты сказал?
– Прочитать.
– Да. Нам надо прочитать их все.
Она начала сгребать книги в охапку, и я боязливо к ней присоединился. Мы отнесли книги ко мне в комнату.
День сорок восьмой
Все то утро я читал ей из разных книг. Но мне было трудно удерживать внимание: я почти не понимал, о чем там говорится. Несколько раз мы брали другие книги, но они все были про шахматы.
Через несколько часов она перебила:
– Почему все книги про шахматы?
Я сказал:
– Дома в Огайо у меня есть книги про другое. В некоторых рассказаны истории.
И внезапно я вспомнил о том, о чем должен был вспомнить гораздо раньше, и сказал: