Страшный Сон будто припоминал все свои уловки, рожденные его ослепленным ненавистью мозгом, и снова принялся бешено скакать по кругу, не уставая брыкаться. Он рассчитывал, что таким способом выкинет из седла Марти, как совсем недавно выкинул Стоупера. Неожиданно бешеные прыжки сменились вращением на немыслимой скорости. Махан, перепуганный и злой, вдруг потерял от ярости всякий контроль над собой и принялся что есть мочи колотить коня шпорами. Обезумев от боли, конь понесся по арене мимо застывших от изумления ковбоев, а Марти Махан продолжал шпорами выписывать на его боках иероглифы.
Брыкаясь как дьявол, Страшный Сон принялся вскидывать зад, извиваясь при этом словно змея, сжимаясь и распрямляясь как пружина.
С обеих сторон арены к ним бросились опомнившиеся наконец ковбои, но Марти пришел в ярость, увидев их.
— Убирайтесь прочь! — заорал он. — Я усмирю этого коня или убью его!
И начался поединок между человеком и конем, какого никто в Винд-Ривере еще никогда не видал. Конь превратился в сгусток ненависти и энергии; седок тоже вспомнил годы своего безумного страха, начиная с того момента, когда этот дьявол убил в пустыне его коня. Он должен победить! Ковбои сгрудились в дальнем конце арены, готовые в любую минуту броситься на помощь, и никто не вспомнил о тех десяти секундах, которые, по правилам родео, должен продержаться на коне наездник. Время шло, а Марти все еще сражался с конем-убийцей, превращая его шкуру в кровавые лохмотья и надеясь измотать его окончательно. Конь перестал брыкаться и вдруг спокойно затрусил по арене, но, оказавшись недалеко от ее стены, неожиданно прыгнул, словно это был не конь, а снаряд, выпущенный из пушки.
Люди, сидевшие в первых рядах, закричали от страха и бросились врассыпную, как будто Страшный Сон мог пробить стену и напасть на них, но тот крутанулся на месте, с силой ударившись боком о доски ограждения. И если бы Марти, к которому вернулось самообладание и который угадал маневр коня, не выдернул вовремя ногу из стремени, этот удар раздробил бы ее.
Больно ударившись о стену, животное отскочило в сторону, и Махан в ту же минуту снова сунул ногу в стремя и опять принялся вонзать шпоры в теряющего силы коня. И тот, наконец, сдался. Упавший духом и сломленный, он опустил голову и застыл на месте. Какое-то мгновение Марти продолжал сидеть в седле, но увидев, что животное не в силах продолжать борьбу, спрыгнул на землю и чуть было не упал — ноги, уставшие от безумного напряжения, отказывались служить ему.
Он выпрямился, и в эту минуту коварный конь-убийца, на мгновение воспрявший духом, прыгнул, намереваясь укусить его. Но Марти, почти не сходя с места, три раза ударил его по носу своей шляпой, и Страшный Сон, окончательно усмиренный, отступил.
Взяв поводья, Марти двинулся к выходу с арены, ведя на поводу укрощенного коня и дрожа от усталости всем телом. Позади, смирный и покорный, за ним плелся Страшный Сон.
Измученная переживаниями публика с изумлением взирала на эту картину, и вдруг кто-то сделал первые хлопки, и все подхватили их. Аплодисменты долго не смолкали; Марти Махан остановился у корраля и уже отдал поводья ковбою, а публика все не могла успокоиться. Он повернулся и облокотился на ограду корраля, чувствуя, что никак не может унять дрожь. Только теперь он заметил, что из носа его течет кровь и что его белый костюм спереди запачкан кровью.
Яннел Стоупер, тоже в окровавленной одежде, подошел к нему и протянул руку.
— Марти, — с искренним раскаянием произнес он. — Я хочу принести тебе свои извинения. Теперь я собственными глазами убедился, что ты не трус, и к тому же ты спас мою шкуру! А такого наездника, как ты, еще надо поискать!
— Ведь ты не боялся этого коня, — сказал Дик Грэм. — И все эти слухи — брехня!
— Не боялся?! — Марти мрачно взглянул на Дика. — Нет, я боялся его, как огня! Никогда в жизни мне еще не было так страшно, как сегодня. И я залез на этого коня не потому, что мне так хотелось, а потому, что седло было самым безопасным местом! А когда я оказался в нем, то понял, что у меня нет выбора — если я не удержусь, он меня прикончит. Не боялся!.. Да я еще ни разу в жизни не испытывал такого страха!
Рядом, улыбаясь, стоял Старый Джон.
— Ты просто герой, мой мальчик. А кстати, я слышал, что ты и вот эта леди, — он показал на Пег Грэм, — хотели купить мое ранчо Ивовый ручей. Если вы еще не передумали, я могу скинуть цену. Для хороших людей ничего не жалко.
Пег, побледнев, смотрела на Марти широко открытыми глазами.
— Я… я не знаю, ты захочешь?.. — с сомнением в голосе произнесла она.
Марти выпрямился и обнял ее за плечи.
— Нет, нет, мы не передумали, Джон! Я представляю, как мы будем растить там наших лошадей и…
— Скот? — спросил Ред Карвер, широко улыбаясь.
— Нет, детишек! — ответил Марти. — Целую кучу детишек! И все они, когда вырастут, станут участниками родео, — Он посмотрел на Пег и улыбнулся ей. — Ты согласна?
— Согласна, — ответила Пег.
КОВБОЙСКАЯ ВЫУЧКА ДЖОННИ
В былые времена часто можно было встретить ковбоя, у которого на руке не хватало одного или двух пальцев. И вот почему так получалось. Заарканив быка, ковбой привязывал конец своего лассо к луке седла. Стоило в эту минуту быку рвануться, как ковбою отрывало палец. Поэтому в любой команде, состоявшей из семи или восьми ковбоев, обязательно был один или даже двое, у которых не хватало на руке пальца.
Смок Лэмсон вошел в барак, и Джонни Гаррет невольно поежился. Старший ковбой, крупный и суровый мужчина, перекатил во рту свою жвачку и медленно обвел комнату тяжелым взглядом.
Ковбои сидели опустив головы и молчали. За окнами свирепствовала непогода, так что все прекрасно знали, кому сегодня ночью придется сторожить скот.
— Ты, — резко повернулся Лэмсон к Джонни, — седлай коня и отправляйся в корраль. И помни: если быки повалят наружу, твоя задача — завернуть их, чтобы они не попадали в овраг.
Джонни свесил ноги с койки.
— А почему опять я? — с возмущением спросил он. — Я и так всю эту неделю работал ночами.
Лэмсон улыбнулся.
— Терпи, сынок. Я обещал сделать из тебя мужчину и сделаю. Так что поторапливайся.
На какое-то мгновение Джонни Гаррет заколебался. Он может уволиться в любую минуту и поискать себе другую работу. Правда, где ее найдешь зимой, да и денег у него не так уж много — всего сорок долларов, а на них долго не протянешь. И самое главное, если он уйдет отсюда, то никогда уже не увидит Мэри Джейн.
Джонни натянул на ноги сапоги с кожаными гамашами и накинул полушубок. Опустив ремешок шляпы на подбородок, он двинулся к двери.
Лэскер перевернулся на койке и бросил ему вслед:
— Эй, малыш, если хочешь, можешь взять моего Смельчака. Он привык работать ночью.
— Спасибо, — ответил Джонни. — Поеду на своем — пусть тоже поучится.
— Правильно. — Смок Лэмсон улыбнулся и принялся сворачивать самокрутку. — Вам обоим надо учиться — тебе и твоему коню.
Джонни открыл дверь, и пламя в лампе метнулось в сторону. Очутившись на улице, Джонни пригнул голову, ибо прямо в лицо ему дул ледяной ветер. Пора бы уже привыкнуть, подумал он.
Джонни приехал на ранчо «Икс в квадрате» из Орегона. Там повсюду был лес, а ему хотелось разводить скот, поэтому он и перебрался в Аризону. Сменив за короткое время две работы, Джонни оказался в «Икс в квадрате», где срочно требовался ковбой. Босс нанял его, зато Лэмсон сразу же проникся к нему неприязнью, но он ничем ее не выразил, пока не почувствовал в нем соперника.
Все на ранчо знали, что Смок неравнодушен к Мэри Джейн Колкинс. Все, кроме Джонни Гаррета. Увидев ее на вечеринке, он несколько раз пригласил ее потанцевать, а потом проводил до дома. Смок бросился искать Мэри Джейн и нашел ее вместе с Джонни на качелях.