Впрочем, хватило с первого раза не всем, что и понятно — ребята молодые, здоровые, горячие, привыкшие, что их все боятся. Многие просто не поняли. И всё повторилось сначала. На этот раз никто вставать не спешил — лежали, стонали, охали, приходили в себя.
Я подошел поближе:
— Ну и что мы тут разлеглись, девочки? — вспомнил я американские фильмы. — Не на пляже в Гаграх. Давайте, вставайте, продолжим беседу.
— Слышь, мужик, — приподнимаясь и сплевывая кровь, прохрипел вожак. — Ты ваще кто такой?
— Я-то? Я твой личный ночной кошмар. А вот кто ты, щенок?
— Ты, слышь, извини. Мы, того, ошиблись малёхо.
— Вставай, есть разговор, — протянул я ему руку.
Он подумал и принял помощь. А я подал ему все равно уже испорченный платок.
— Вытри кровь, и давай отойдем.
Отойдя в сторонку, мы сели на лавочку под кустами акации. Прямо, как на первом свидании — романтика! А запах какой, ум-мм!
— Обзовись, — начал я "серьезный базар".
— Федя я, ну, то есть — Фёдор, — поправился новый знакомец. — Погоняло "Кошак".
— Кошак?! — хохотнул я.
— Да, бл…, фамилия у меня — Кошаков.
Я ухмыльнулся и кивнул на наколку-перстень:
— Бывал у хозяина?
— Было дело. — Он помолчал, но все же добавил: — Малолетка на Костроме.
Я кивнул, как будто для меня все это было хорошо знакомо.
— Баклан? — задал я следующий вопрос.[14]
— Ну! — сплюнул он кровью.
— Меня Егором зовут, я вон в том доме хату снимаю.
— Да я в курсе, — ответил Федя Кошак.
— Будем знакомы? — предложил я, протягивая руку. Все же с местной гопотой лучше быть в хороших отношениях. Да и мало ли пригодятся для чего?
— Надо бы обмыть знакомство, — ухмыльнулся он, вяло пожимая мою ладонь.
М-да, контингент, конечно, неисправимый. Я вообще всегда удивлялся, отчего колонии для заключенных называют исправительными? Я лично не знаю никого, кто бы там исправился. Хотя я и не эксперт в этом вопросе, но с бывшими сидельцами в прошлой жизни общаться приходилось много. Практически все мои коллеги — бомжи из прошлого будущего отсидели не по одному разу. От них я, в общем, и нахватался жаргона и прочих тюремных ухваток.
— Дело хорошее, — кивнул я, — засылай гонцов. И протянул ему красненькую[15].
Вот так мы и познакомились с местными представителями мелкого криминалитета. С теми, кто, если всё пойдет как в прошлой истории, станут быками, торпедами и авторитетами грядущих "лихих 90-х" и, в большинстве своем полягут молодыми на полях криминальных войн, удостоившись памятника с надписью "От братвы" — всё, чего они добьются в своей короткой жизни. И завидовать такой судьбе могут только полные дебилы. Которых, к сожалению, всегда хватает.
В общих чертах я для себя всё решил. Я постараюсь сделать так, чтобы Перестройка в моей стране прошла в щадящем для простых людей режиме. Как именно это сделать, я по-прежнему представлял смутно, но цель уже наметил. Не то, чтобы я был сторонником социалистического образа жизни, вовсе нет, но мне бы хотелось совместить лучшее, что было в СССР с лучшим, что есть в капитализме. А всего плохого там и там, по возможности избежать.
Скажете, утопия? — Конечно, утопия. А разве всё, случившееся со мной, это обыденное событие? Так что, посмотрим. Попытаться-то можно, правда? А там видно будет.
В общем, я начинаю. Кто не спрятался, я не виноват.
Глава V
Генеральный секретарь Центрального Комитета Коммунистического Партии Советского Союза Михаил Сергеевич Горбачев сидел в своем кремлевском кабинете за столом красного дерева в удобном коричневом кресле. Слева, под рукой, возле окна, находился маленький столик с рядом белых телефонов. А над головой висел портрет Ленина.
Время позднее, надо собираться домой. Раиса уже звонила, ругалась, что опять допоздна работает — не бережет здоровье. Михаил Сергеевич улыбнулся, он по-прежнему любил ее, хотя столько лет уже вместе. Дочка Ирина давно выросла, кандидатскую по медицине защищает! Внучка Ксюша подрастает — 5 лет уже! Самые родные люди. Именно для них, в первую очередь, он старается. Его дочь и внучка будут жить в новой стране. Ну и они с Раисой еще далеко не старики, еще увидят новый мир! Горбачев очень в это верил. А еще он очень хотел, чтобы его имя осталось в истории навечно. Чтобы памятники ему стояли по стране, радом с памятниками Ленину. Что ж, у каждого свои слабости.
14
Баклан (тюремный жаргон) — отбывающий срок за драку. Статья 206 УК РСФСР — хулиганство.