На что тот коротко ответил:
— Не бзди.
Он вообще был немногословным.
С этой разницей во времени, я совсем день с ночью перепутал. Но все же, по моим подсчетам, сейчас там должно быть утро, раз уж здесь вечер. Три дня, данные мной на отдых, прошли и я, сначала переправив сумки с продуктами, телепортировался на остров сам. Предстоял, как мне казалось, трудный разговор. И здесь я как в воду смотрел.
Когда все вновь собрались за столом, вольнонаемный Николай Шевченко недовольно и громко спросил:
— А водка-то где!?
На что я тоже громко ответил ему в рифму. Нет, не про Караганду.
Народ заржал, но в смехе чувствовалась нервозность, да и вообще некое напряжение витало в воздухе. Что ж, это понятно, я и сам нервничал.
— Значит, так, парни, — начал я. — Никто из вас ничем мне не обязан. Я спасал вас не для того, чтобы потом как-то использовать в своих интересах, а просто потому, что мог спасти. Мне лично от вас ничего не нужно, никаких условий я никому из вас предъявлять не будут. Это понятно?
— Пока понятно, — ответил за всех лейтенант.
— Тогда продолжаю. — Вновь взял слово я. — В любой момент каждого из вас я могу отправить туда, куда он хочет. Но прежде я должен сказать о том, что вы должны знать и, возможно, знаете. Но напомнить не помешает.
Я помолчал, собираясь с мыслями:
— Первое. Если кто-то из вас пожелает отправиться домой, то такой человек пусть ожидает ареста и долгих допросов. Ему предстоит ответить, как минимум, на следующие вопросы: как он здесь оказался, где был, как сумел сбежать, как пробрался в СССР, кто помог, что делал в плену, не участвовал ли в расстрелах советских солдат, кем завербован, какое задание, чем докажешь свою невиновность и т. д. и т. п. Конечно, можно спрятаться и лет шесть просидеть под кроватью, пока никому до вас дела не станет, но тут уже кому что нравится.
Второе. Если кто-то захочет вернуться в свою часть, то сценарий будет практический идентичный, разве что не будет вопроса о том, как пробрался в СССР, но вот о том, как сумел пройти из Пакистана по враждебной территории, спрашивать будут крепко. Спецотделы на таких делах собаку съели.
Третье. Обо мне и вообще, обо всем, что было после того, как вы сидели на том складе в крепости Бадабер, готовясь к смерти, и вплоть до того, как вы очнетесь там, где очнетесь, вы помнить не будете ничего. Извините, но мне совершенно ни к чему светится перед органами, да и вообще перед кем бы то ни было. Поэтому сказать вам будет нечего, кроме как "споткнулся, упал, очнулся — и вот я здесь". Так что свои истории вам придется придумывать самим, — о том, как вы всё это провернули. И, боюсь, вам не поверят. Я бы точно не поверил.
Четвертое. Я могу снабдить вас оружием и боеприпасами и отправить в Афган. Пробивайтесь к нашим с боем. Но как-то не верится мне, что дойдете. А если кто и дойдет, того встретит тот же спецотдел с теми же вопросами.
Пятое. Хотите, могу отправить в любую точку мира — в Америку, Западную Европу, Австралию и т. д. Но там тоже придется отвечать на подобные вопросы, и я не гарантирую, что вы не окажетесь в тюряге. Впрочем, здесь уж кому как повезет. И еще: как у вас с иностранными языками? Я всё сказал.
И я замолчал. Молчали и все остальные, переваривая услышанное. Первым нарушил молчание рядовой Иван Белекчи, из Молдавии:
— Я вот знаю немного румынский, у нас языки очень похожи. Может, мне в Румынию, а?
Я тут же ответил:
— Да без проблем! Вот только Румыния сейчас лучший друг СССР, соцстрана. Тебя выдадут без размышлений. И вообще, это всех касается, кто думает о том, чтобы рвануть за бугор, — возможно, идея сама по себе не такая уж плохая. В свете того, что скоро в нашей стране начнется. Но если кто думает, что там вас ждут с распростертыми объятиями, то он горько ошибается. Поверьте, это далеко не так. В общем, если кому такая идея запала, продумайте сначала всё очень хорошо.
— Ну и нахрена тогда ты нас вообще вытащил? — послышался чей-то злой голос. Не пытаясь определить спрашивающего, я просто предложил:
— Кто хочет обратно, это тоже легко устроить.
На этот раз молчали дольше.
— А ты сам-то, чем намерен заняться? — как бы невзначай спросил лейтенант Сабуров. Но я сразу увидел, как народ навострил уши.
— Я-то? — я широко улыбнулся, как бы подчеркивая несерьезность всего, что сейчас скажу. — Не знаю пока, но есть у меня мысль заняться совершением разных подвигов, которые, возможно, хоть немного помогут моему народу в грядущие тяжелые времена.
Серафим парил над планетой Земля, и взгляд его был прикован к небольшому островку в Тихом океане. Конечно, никакой спутник, даже с самой новейшей аппаратурой никогда бы не заметил его. Ведь серафимы — существа духовные, в них нет ничего материального, за что можно было бы зацепиться умным приборам.