Если ты выберешь этот вариант, то придется выбираться самому (что очень сложно) или ждать, пока тебя Путин найдет. Но даже в этом случае, тебя могут просто опять убить. От неожиданного выстрела в затылок не спасет ничто. На инкарнацию можешь не рассчитывать. Все, что ей разрешено в этот раз — это только моральную поддержку оказывать. Да и вообще, некоторые инкарнации, — язвительно сказал Учитель куда-то в сторону, — совсем распустились и заняты устроением личных дел в ущерб своим прямым обязанностям.
— А можно подумать? — робко спросил я.
— Думай, сколько хочешь, — сказал Учитель, — времени здесь нет.
И исчез.
Подумать, действительно, было о чем. Каждое из трех предложений было, по-своему заманчивым. Каждое таило в себе неизведанность. Но последнее, кроме неизвестности, таило в себе еще боль и, возможно, смерть. Хотя, к чему, к чему, а к смерти мне не привыкать. Как-никак, уже пару раз умирал. Это только первый раз умирать страшно, потом привыкаешь. Хотя, конечно, я никогда не умирал под пытками или от мучительных болезней. Здесь, все же, есть большая разница. Одно дело — во сне окочуриться или, скажем, получить ломиком по башке сзади — тюк! и ты уже готов. И другое дело страдать изо дня в день, из месяца в месяц. Пока, — тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, — мне со смертями везет. Ну, хоть с чем-то! С другой стороны, разве я не могу блокировать любую боль? И разве мое тело не регенерирует гораздо быстрее, чем у остальных людей?
А интересно, что там за загробные условия у блаженных? Вот бы хоть одним глазком взглянуть! И, опять же, совершенно не представляю себе, в чем заключается обучение у серафима и что будет после обучения. Тоже неплохо бы знать об этом хоть что-то. Ну, с земной жизнью понятно более-менее.
Серафим вышел из тумана. Огромный как скала, пылающий, как яркий огонь, одних только крыльев — штук шесть, и у каждого размах как у крыла пассажирского авиалайнера. Но самим пугающим было то, что каждое его крыло было буквально унизано огромными глазами, внимательно рассматривающими меня[63]. Сам серафим одновременно был похож на льва, на быка, на орла, на дракона, на змею, на молнию и на человека[64]. Вот такие взаимоисключающие аналогии у меня возникли при взгляде на него. И еще я понял, что тот образ, который когда-то представила мне Ольга, был лишь слабым подобием того, что я увидел сейчас.
В голове возникли слова:
— Что ты хотел узнать?
Я был полностью раздавлен видом представшего предо мной, поэтому, первое, что я спросил, было, конечно, глупостью:
— Вы серафим?
— Да, я серафим, высший ангельский чин, предстоящий пред Богом.
— А вы, правда, так всегда выглядите или это опять мои представления о том, как должен выглядеть серафим?
Что-то вокруг сильно загрохотало, и я в испуге стал оглядываться, но потом сообразил, что это так смеется серафим. Наконец, отсмеявшись, он произнес.
— Ты уже многое знаешь, человек. И сейчас ты прав: ты видишь тот образ, который сам ожидал увидеть. На самом деле мы, духовные существа, не имеем никакого облика.
— А кто такая Ольга? — Классные вопросики при встрече с серафимом, правда? С другой стороны, а что бы вы спросили на моем месте?
— Ольга — человеческая инкарнация серафима, представляющая интересы Бога в материальной реальности. Пол — женский, степень личной свободы — высокая, духовная информированность — средняя.
— Хм. Ага, понятно. — Я помолчал, соображая. — А ее я тоже вижу такой, какой хочу видеть?
— Она такая, какая есть и одновременно такая, какой ты хочешь ее видеть. Инкарнация сразу изошла такой, какую ты хотел.
Я еще помолчал и, наконец, решился:
— Я тут разговаривал с Мессией, и Он предложил мне три варианта выбора. Могу ли я хотя бы примерно ознакомиться с первыми двумя вариантами?
— Назови их.
— А вы разве не в курсе?
— Я не могу быть в курсе того, о чем ты говорил с Мессией. Я не Бог, я не всеведущий.
— А, ну, конечно… В общем, так. Первый вариант был следующий: я умер и отправляюсь куда-то дальше, по инстанции. Но, поскольку я блаженный, то, вроде бы, там будет неплохо. Я бы хотел посмотреть, насколько неплохо?
64
Древнееврейское слово "сараф" (ивр. שָׂרָף, śārāf, множественное число — שְׂרָפִים, śərāfîm) имеет несколько значений: пылающий, огненный; змей, летающий змей, змееподобная молния; летающий дракон или грифон.