С этим всегда так. Сначала — мистика, потом — научная фантастика, потом — прорыв науки и ликование, а через короткое время — повседневность, без которой трудно и жизнь представить.
Он еще раз взглянул на приколотые к доске портреты: Горбачев, Чебриков, Лигачев, Шеварднадзе — с одной стороны. Это команда реформаторов, птенцы гнезда Андропова, готовящиеся к приходу к власти для того, чтобы, по словам Власова, спасти СССР. Немирович Власову верил, но ведь и он говорит только то, что ему сказали. К чему на самом деле готовили страну эти люди, пока не известно. Известно пока лишь то, что им этого не позволили сделать. Вопрос: кто? Кто-то из старой гвардии? Но новые лица — лица относительно молодые. А молодые, по определению, всегда хотят перемен. Молодые — "пушечное мясо" всех без исключения революций. Им всегда кажется, что перемены будут обязательно к лучшему. И еще, по свойству молодости, молодые не верят в то, что они умрут. Не то, чтобы не знают, — не верят лично о себе. А потому молодые всегда готовы к восстанию, к революции, к борьбе. Как там:
Сильные строки. Когда-то он сам, подростком, с жаром декламировал их, мечтая сражаться и умирать за революцию и жалея, что поздно родился.
На другой стороне доски приколоты портреты Путина и Лаврова. Люди со стороны, которые при всех раскладах просто не могли сделать такую головокружительную карьеру в такое короткое время. Такие карьеры возможны обычно лишь в переходное, революционное время, время слома старого и нарождения нового. Но сейчас-то, вроде, все тихо. Очевидно, что им кто-то помог, кто-то как бульдозером, разгребая все препятствия, вытянул их наверх. Почему именно их? В чем их особенность?
И вновь раз за разом Немирович вчитывался в подробнейшие биографии, пытаясь найти хоть малейшую зацепку. И ничего — полный ноль. То есть, ни малейшей причины для столь бурного карьерного роста.
Обоих вытянул Горбачев. Но при этом Горбачев, согласно всем раскладам, ни с кем из них просто никогда не пересекался. Ни у кого никогда ими не интересовался. Вообще, скорее всего, не знал об их существовании. Или знал? Да нет, вряд ли. Слишком незначительные персонажи, не его уровня. Но именно он их, можно сказать, из безвестности, вытягивает на вершины власти, минуя все промежуточные должности, звания и заслуги. Может быть, как раз поэтому? Вроде как, они теперь ему по гроб жизни обязаны и преданы лично? Вариант. Но вопрос остается: почему именно они? Что между ними общего?
А общее между ними только одно — они оба работали за границей, один в ГДР, другой в США. Антисоветский заговор, агенты ЦРУ, один из которых теперь глава секретной службы, а другой курирует всю внешнюю политику?
Этот вывод напрашивается. Но вот дальнейшая политика СССР как внешняя, так и внутренняя, скорее, противоречит интересам ЦРУ. Или это внедрение, игра, чтобы вызывать доверие? Да уж, ребята, вот так задачку подкинуло начальство!
Горбачев. Тоже интересная деталь, многие почувствовали, что незадолго после своего утверждения на посту генсека, Горбачев изменился. Никто не мог сказать ничего конкретного, все свидетели этак вот крутили ладошкой над головой, пытаясь выразить нечто невыразимое. Мол, стал чуть ли не в один день какой-то не такой и всё тут. На все наводящие вопросы о том, в чем конкретно выражалось это его изменение, никто так ничего толком и не смог ответить. Но вот дальнейшие его дела говорят о том, что он и правда, изменился. И не просто возгордился там или еще что-то из разряда тех курьезов, которые случаются с людьми по достижении ими вожделенной власти, нет. Горбачев, вроде бы, остался таким же внешне. Презрения к людям не стало больше, чем было до этого. Жажда славы тоже осталась на месте. Такой же, как и был, внешне вежливый и многоговорливый. Но вот поступать он стал не по плану, давно согласованному среди соратников. Им же предложенному и им же согласованному плану! Нелогично. Бессмысленно. А скорее, он не видит смысла. Но если я чего-то не вижу, — напомнил себе Немирович, — это вовсе не означает, что этого нет.