И о какой науке можно говорить, если доктор наук получает зарплату на уровне стипендии студента старшего курса Московского физико-технического института времен «застоя».
Это в Академии наук, где зарплата исчисляется с учетом надбавки за ученую степень. А в таком мощном институте — гордости бывшей передовой советской науки, как ЦАГИ (без которого невозможно развитие отечественной авиационной техники) доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники получает в месяц значительно меньше.
В том же самом ЦАГИ в «застойный» период создан уникальный стенд — термо-барокамеру для отработки конструкции космического аппарата «Буран». Где он теперь? На выставке в бывшем парке культуры?
В демократическое время этот стенд используется неким находчивым предпринимателем для сушки паркета из хороших пород дерева с продажей его за рубеж. Результат — предприниматель богат, сотрудники института, трудами которых этот стенд создан, бедствуют.
С одной стороны, говорится о необходимости развивать отечественную авиамоторную, самолетостроительную, космическую индустрию, а с другой — берется кредит в миллиард долларов для закупки зарубежных авиадвигателей, кредит на покупку подержанных «Боингов» для «Аэрофлота» — компании, присвоенной зятем действующего в то время президента страны.
Вспомним, как это делалось на заре советского двигателестроения: закупались один-два зарубежных образца, и на их основе создавались двигатели, превосходящие аналоги. Но это было время, когда государство заботилось о своей силе, о своем могуществе и о создании рабочих мест для квалифицированной рабочей силы.
И еще один интересный момент: в то время когда сотрудники передовых опытных конструкторских бюро бедствуют, некоторые представители руководства, активно включившись в процесс демократизации общества, получают вовсе не маленькие деньги.
В период тотального разгрома отраслевой науки на крупнейшем, современном предприятии НИИГрафит положение было таково: «Потеряли половину работников. У начальников лабораторий средний возраст далеко за 50. Молодые сотрудники занимаются бизнесом, торговлей, уходят на стройки. В общем, научная смена разбегается в поисках заработка» («Наука еще жива и может поднять страну с колен», «Правда-5», № 8, 1996).
Об этом писал директор института — доктор технических наук, профессор, которому дороги интересы института, науки и страны.
Правда, говорят, дело несколько поправилось, когда предприятие было акционировано и доступ к уникальным разработкам института получили зарубежные «инвесторы».
Таким образом, ситуация такова, как она была охарактеризована великим русским поэтом: «Иных уж нет, а те далече…»
Дело обстоит так, будто бы главным лозунгом демократического режима является: «На пожарище все лучше растет».
Говорят: «Нет денег!» Но деньги есть — на финансирование Чечни (при этом неизвестно, на что именно и куда они уходят), на организацию предвыборных концертов, электронного голосования и прочих мероприятий, на устройство в Москве двухдневного грандиозного шоу, на строительство подземного торгового центра в Москве, снос исторических зданий и другие ударные стройки капитализма.
И когда говорят, что все наши беды из-за того, что народ не хочет работать, это заведомая ложь, ибо трудом русских рабочих и интеллигенции было создано индустриальное могущество страны, целенаправленно уничтожаемое ее правителями.
В этом плане ошибался А.Тилле, который писал: «И если правительство не в состоянии обеспечить зарплатой офицеров и солдат, науку и культуру, учителей и музеи из-за недобора налогов, это и есть его импотенция, бессилие» («Советская Россия», 15.10.96).
Кому из «россиян» нужны руководители, узнающие о положении науки в стране только в результате голодовки академика? Не исключено, что они получат представление о жизни людей в «этой» стране после полного вымирания «региональных» пенсионеров и части обласканных властями пенсионеров московских («Спасибо, мы имеем бесплатный проезд», — сказал бывший начальник отдела кадров крупного института, ныне — нищий вахтер).
И недаром Кира Прошутинская в одном из своих разговорных шоу в ноябре 2004 года с удивлением узнала, что заработная плата одной женщины, работающей в милиции, составляет 4500 рублей в месяц. Услышав это, Прошутинская спросила: «А почему вы не смените работу?»
Этот вопрос напомнил одну историю, когда королева Франции, узнав, что ее подданным не хватает хлеба, с удивлением спросила: «А почему они не едят пирожные?» Но, кажется, этой королеве впоследствии отрубили голову.