На указанных примерах особенно четко видна деятельность «общечеловеков» — еврейских борцов за права человека «для своей собственной пользы» (как говорил кот Матроскин) против любого инакомыслия в русской литературе.
«ТРАГЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРСТВА»
Так называется книга С.В.Волкова (М., «Центрполиграф», 2001), посвященная «истории русского офицерства в период великого перелома в истории России, связанного с революцией 1917 года, гражданской войной, вынужденной эмиграцией». Фактический материал из этого капитального труда будет йспользован ниже.
Капитальным трудом, посвященным, в частности, и этому вопросу, является также четырехтомная «История русской армии» А.А.Керсновского (М., «Голос», 1994), которая также будет использована в дальнейшем.
Говоря о русской интеллигенции, необходимо остановиться на судьбах той ее части, коей являлось русское офицерство, претерпевшее к 1917 году значительное качественное изменение.
Война привела к тому, что «наиболее распространенный тип довоенного офицера — потомственный военный (во многих случаях и потомственный дворянин), носящий погоны с десятилетнего возраста, пришедший в училище из кадетского корпуса и воспитанный в духе безграничной преданности престолу и отечеству, — практически исчез. В кавалерии, артиллерии и инженерных войсках (а также на флоте) положение было лучше. Во-первых, вследствие относительно меньших потерь в этих родах войск и, во-вторых, потому что соответствующие училища комплектовались все годы войны выпускниками кадетских корпусов в наибольшей степени. Это обстоятельство… очень ярко сказалось на поведении офицеров кавалерии, артиллерии и инженерных войск во время Гражданской войны. Однако эти рода войск, вместе взятые, составляли крайне незначительную часть армии» (С.В.Волков).
Вот таблица, составленная на основе данных С.В.Волкова о качественном составе офицеров:
К 1916–1917 годам «в составе офицерского корпуса оказалось несколько десятков тысяч людей с более низким уровнем образования. После февральского переворота были к тому же отменены всякие ограничения и по вероисповедному принципу, включая иудаизм».
Однако, нет никаких данных, которые свидетельствовали бы о том, что после отмены ограничений иудеи массово хлынули на фронт, но есть данные о поступлении евреев в офицерские училища, что позволяло затем развернуть в войсках антиправительственную пропаганду.
Практически изменение качественного состава офицерства выразилось в следующем: если во время событий 1905–1907 годов из 40 тысяч офицеров «не нашлось и десятка отщепенцев, примкнувшим к бунтовщикам, то в 1917 году среди почти трехсоттысячной офицерской массы оказались, естественно, не только тысячи людей, настроенных весьма нелояльно, но и многие сотни членов революционных партий…» (Волков).
Отношение к армии в российском обществе начало меняться еще до войны: министр просвещения генерал Ванновский отдавал всякого рода бунтующих студентов в солдаты, что давало возможность либеральной еврейской прессе нагнетать напряжение с тем, чтобы вызвать резкие протесты среди интеллигенции.
Сами же эти меры превращали почетный долг в отбывание наказания и поставляли в армию уже готовых агитаторов, разлагающих армию изнутри.
«К мундиру относились с презрением — «Поединок» Куприна служит памятником позорного отношения русского общества к своей армии. Военная служба считалась уделом недостойным: по господствовавшим в то время в интеллигенции понятиям, в «офицеришки» могли идти лишь фаты, тупицы либо неудачники, культурный же человек не мог приобщаться к «дикой военщине» — пережитку отсталых времен» (Кереновский А. История русской армии. М., «Голос», 1994).
После же событий 27–28 февраля и отречения императора Николая II в Петрограде происходили обезоруживания, избиения и убийства офицеров, то же самое происходило и на фронте, среди офицеров имелись также случаи самоубийства.
Кереновский отмечает, что кадровый офицер был «главной опорой русской государственности, живым воплощением русской совести. Его надо было ориентировать политически, не оставлять его в потемках…», следовало организовать для офицеров курсы политического характера. «Этого сделано не было — и в 1917 году русское офицерство, политически не ориентированное и вследствие этого растерявшееся, не сумело овладеть положением».